Басня Жана Де Лафонтена - Сила Басен

Посланника высокое призванье
Решится ль снизойти до басенок простых?
Могу ль я предложить для вашего вниманья
Мой легкокрылый стих?
Пусть он порою своевольно
Величественный вид дерзает принимать,
Вы дерзким ведь его не станете считать?
Я знаю: Кролика с Куницей разнимать
Не вам, и без меня вам трудных дел довольно.
Прочтёте вы меня иль нет, но только вот
Прошу: устройте так политикой умелой,
Чтоб на плечи теперь нам не взвалили гнёт
Европы целой.
Пускай на нас насядет враг
Из тысячи краёв вселенной,
Все ничего; но вот что не понять никак:
К нам лезет Англия со злобой несомненной.
Ещё ль Людовику не время отдыхать?
Какой же, наконец, Геракл не утомится
Бороться с гидрою такою? Ведь решиться
Под сильную его десницу подставлять
Ей новую главу — смешно…
Коль ум ваш властный
И красноречие, и ловкость укротят
Сердца врагов и отвратят
Удар несчастный,
Баранов сотню я заклать согласен вам,
А это жителю обители Парнасской
Не шутка… О, примите с лаской
В дар этот слабый фимиам,
Привет мой непритворный
И посвящённый вам рассказец стихотворный.
Сюжет его — для вас; теперь молчу: ведь вы
Не любите, когда хвалой вас беспокоют,
Хотя заслуг у вас не скроют
Уста завистливой молвы.
В Афинах некогда, к толпе пустой и вялой,
Узнав, что родины опасный час настал,
Оратор некий речь держал.
С трибуны мощью небывалой
Стремился он зажечь в сердцах народных пыл;
Он о спасении отчизны говорил.
Его не слушали. Всю силу выраженья,
Он всё уменье напрягал,
Бездушных, кажется, могло б объять волненье;
Он страстно убеждал,
Он мёртвых пробуждал
В могилах,
Гремел, всё высказал, что только было в силах,
Всё вихрь умчал.
Пустоголовый люд и не внимал нисколько,
По сторонам зевали только.
Оратор увидал, как все вдруг увлеклись…
Не речью, нет: в толпе ребята подрались!
Что ж ритор? Речь его сюжет переменила:
«Церера, — начал он, — откуда-то спешила,
С ней угрь и ласточка. Случись
Река им на пути. Не думая нимало,
Угрь в волны — прыг,
А ласточка — на крыльях. В миг
Перебрались…»
Толпа тут в голос закричала:
«Ну, а Церера-то? Что сделала она?» —
«Что сделала она? О, гнев внезапный ею
Тут овладел, она разгневалась на вас:
Как! Сказками детей народ её сейчас
Здесь забавляется? Опасностью своею
Вы не тревожитесь, хотя бы край погиб?
Что ж вы не спросите, что делает Филипп?»
И вся толпа таким упрёком
Поражена,
И выслушала речь в молчании глубоком:
На пользу басня сложена!
Как те афиняне, мы все без исключенья:
Теперь, когда пишу своё нравоученье,
Пусть об Ослиной шкуре сказ
Начнут мне, — без сомненья,
Я увлекуся им сейчас.
Толкуют: мир наш стар! но всё же побасёнка
Нужна и для него, как малого ребёнка.