Абазинская сказка - Сказка о табунщике Мидпе и о морском жеребце

Табунщик Мидпа с детства рос в бедности. Отец и мать давно умерли, на его руках остались малолетние брат и сестра, имущества у него не было.

“Кто будет мужчиной, того видно уже тогда, когда он еще ростом с кнутовище”, – говорит пословица. Из Мидпы должен был выйти мужчина, и он с малых лет стал работать. “Шелуха от проса – работнику, а пшено – хозяину”, – говорит богач. Хотя труд приносил Мидпе только шелуху, все же деваться ему было некуда, и он батрачил. Много работал он, но не мог выбиться из нужды. Тем малым, что он зарабатывал, содержал себя, брата и сестру. Шло время. Мидпа возмужал и хотел бы иметь свое хозяйство, но пока должен был работать табунщиком у одного богача.

Мидпа стал сильным, мужественным и добрым юношей. Он был умен, умел ладить с людьми: каждый был рад поделиться с ним всем, что имел; сам он был очень щедр; немало было в ауле людей, пьющих воду с его именем на устах (“Немало было людей, пьющих воду с его именем на устах” – формула глубокого уважения, почитания).

Он везде был первым – в стрельбе, джигитовке, в конных ристалищах, играх. Начнет работать – дело горит в его руках. Сядет в седло – лошадь гарцует под ним. Мало было на свете людей, не слышавших о Мидпе.

Табун, который стерег Мидпа, пасся на берегу моря. Мидпа ночью стерег табун, а днем уезжал на стоянку.

Каждую ночь к табуну Мидпы приходил один жеребец, который выходил из моря. Он всю ночь гонял кобылиц, сбивал с ног жеребят, разгонял в разные стороны табунных жеребцов и кусал их. Под утро он оставлял табун и уходил в море. Жеребец доставлял Мидпе много хлопот. И он стал думать, как сделать так, чтобы жеребец больше не приходил к табуну, но справиться с ним он не мог.

Тогда Мидпа решил поймать жеребца, лишить его вольной жизни. Он вырыл яму на пути, по которому обычно проходил жеребец, взял аркан из конских волос и стал ждать. Жеребец вышел из моря и поскакал к табуну. Когда оп пробегал мимо Мидпы, тот метнул аркан и набросил его на шею жеребца. Жеребец вырвал аркан из его рук и убежал к табуну. Мидпа выскочил из ямы и стал незаметно охотиться за арканом. Наконец он схватил конец аркана, обмотал его вокруг своей талии и стал тянуть.

Жеребец прямо взбесился: кувыркался, становился на дыбы, таскал и волочил Мидпу, как моток шерсти, по земле. Но Мидпа крепко держал аркан, не выпускал его из рук. Всю ночь боролся табунщик с жеребцом.

К утру жеребец устал, больше не натягивал аркан. Мидпа же не ослаблял аркана, все туже затягивал его на шее жеребца. Он стал медленно наматывать аркан на руку и приближаться к жеребцу.

Аркан врезался в шею жеребца и стал душить его. Глаза его вылезли из глазниц; ему не хватало воздуха, и его трясло как в лихорадке. Жеребец расставил ноги и еле стоял; его качало; он весь был в поту. Мидпа подошел к жеребцу, надел на него уздечку, снял с шеи аркан и вскочил ему на спину. Однако жеребец стоял как вкопанный, не шелохнулся. Мидпа сидел крепко: он знал, что будет делать жеребец, как только придет в себя.

Мало-помалу жеребец пришел в себя. Он стал брыкаться, становиться свечкой. Затем взвился в небо. Брыкаясь и кувыркаясь, он приблизился к небесной тверди. Когда до небесной тверди оставалось семь кулачей (мера длины, равная расстоянию между широко разведенными в стороны руками), жеребец повернул назад и, брыкаясь, спустился на землю. Мидпа удержался, будто прирос к спине лошади.

Теперь жеребец, брыкаясь, бросился в море и опустился на дно. Когда до дна моря оставалось семь кулачей, жеребец повернул назад и, брыкаясь, выскочил на землю. Мидпа не упал, он будто прирос к спине лошади.

Жеребец, брыкаясь, начал спускаться ко дну земли. Когда до дна земли оставалось семь кулачей, он повернул назад и выскочил на поверхность земли. Мидпа опять не упал, он будто прирос к спине лошади.

Жеребец перестал брыкаться и обратился к Мидпе:

– Ты прирос к моей спине крепче, чем моя собственная кожа. Довольно мучить друг друга. Теперь я твой и буду таким, каким ты хочешь. Но не надевай путы на мои ноги, не привязывай меня, а отпусти на волю. Когда понадоблюсь, потряси уздечкой, и я примчусь к тебе быстрее мгновения!

– Нет, так просто я тебя не отпущу! Твое слово неверное, как веревка из крапивы, – сказал Мидпа, не слезая с жеребца.

– Клянусь всеми клятвами мира, примчусь в двадцать раз быстрее молнии, как только тряхнешь уздечкой! – поклялся жеребец.

Мидпа подумал: “Чего ради он будет врать? Если будет верен своей клятве и вернется, значит, он мой. Не вернется – поймаю снова, когда придет к табуну. Вот тогда я ему покажу! Да и сам он, наверное, уже понял, как ему достанется, если обманет”.

Снял с жеребца уздечку и сказал:

– Отпускаю тебя, иди. Но клятву сдержи. Иначе будет тебе худо!

Мидпа отпустил жеребца. Он мгновенно исчез. Мидпа ушел на стоянку, лег и сладко заснул.

Мидпа хорошо отдохнул и выспался. “Проверю, сдержит ли Жеребец слово”, – сказал он сам себе и потряс уздечкой. Жеребец примчался быстрее пули, выпущенной из ствола.

– Ну, теперь мы с тобой верные друзья: сдержал ты слово, – сказал Мидпа и погладил жеребца но голове.

Сел на жеребца и поехал домой.

– Это наш жеребец, – сказал он маленькой сестре и брату.

Брат и сестра обрадовались жеребцу. Мидпа катался по улицам села до самого вечера, а затем вернулся к табуну и отпустил жеребца.

Мидпа думал, что ночью жеребец придет к табуну, но он не пришел.

Как только Мидпа тряхнет уздечкой, морской жеребец мигом прилетает. Мидпа садится на него и в мгновение ока доезжает до того места, куда направляется, сделает нужное ему дело и возвращается назад.

Однажды Мидпа приехал домой и отдыхал. В это время раздался отчаянный крик: “Абреки* угнали лошадей!”

Абреков было восемь человек. Трое из них несколько поотстали от своих товарищей, намереваясь сдержать возможных преследователей, а пятеро гнали табун. Пыль, словно черный дым, стелется по дороге.

Мидпа тряхнул уздечкой, и жеребец примчался. Сел Мидпа на него и погнался за абреками. Когда он стал настигать их, трое отставших осыпали его пулями, летевшими в его сторону, как проливной дождь. Одна пуля опалила Мидпе висок. Мпдпа стал стрелять и сбил с лошадей всех трех всадников. Он проскочил мимо убитых, ворвался в табун, как волк в отару, промчался через него, повернул коня и сбросил с седел остальных пятерых. Двое остались лежать на земле: у одного была сломана нога, а у другого – рука. Трое вскочили на ноги и побежали. Мидпа погнался за ними, одного убил, а двоим удалось убежать и спрятаться.

Мидпа погнал назад табун, отобранный у абреков, и восемь их лошадей. Он отдал табун встретившим его людям, а сам вернулся к убитым, собрал их оружие, завернул в кафтан, приторочил к своему седлу. Затем посадил на седло того абрека, у кого была сломана нога, а перед собой погнал того, у кого была сломана рука, и вернулся в аул. Отдал лошадей абреков безлошадным и отправился к своему табуну.

Весть о том, как Мидпа поймал и приручил морского жеребца и тот прилетает, как только табунщик тряхнет уздечкой, как и хабар (рассказ) о его мужестве и человечности, разнеслись по всей округе и дошли до айныжей и супов (айныж - кровожадное и злое существо огромных размеров; в сказках – злейший враг рода человеческого).

Нашлись и такие, которым хабар о Мидпе словно заноза в глазу. Они решили увести морского жеребца, но не смогли. Стали стрелять в него, но пули отлетали, не пробивая тела. И богач, чей табун стережет Мидпа, заодно с ними, но он поумнее их, пашет двумя плугами: с одной стороны, он с ворами, а с другой – мечтает сам завладеть морским жеребцом.

“Глаза богача завидуют даже войлочному поясу бедняка”,- говорит пословица. Богач жил по этой пословице. Глаза его смотрели только на жеребца Мидпы. И вот однажды он сказал своему табунщику:

– Мидпа, уступи мне жеребца: хочу обновить породу своих лошадей.

– Ни за что не уступлю! У тебя тысяча лошадей, но ты не подарил мне и позднего жеребенка (“поздний жеребенок” – жеребенок, родившийся в середине или в конце лета. Он мало ценится, ибо не успевает вырасти и окрепнуть к зиме, плохо переносит холода, нередко погибает). Разве мало тебе тысячи лошадей? Зачем тебе понадобился мой единственный жеребец? – сказал Мидпа.
Вот здесь-то и рассорились хозяин и табунщик.

– Разве мое счастье зависит от тебя? Разве у меня нет жизни без тебя? – сказал Мидпа, бросил табун богача и ушел.

Богач заплатил Мидпе только половину причитающегося ему заработка, а половину под надуманными предлогами удержал.

– Ладно. Мы с тобой еще поквитаемся! Я тебе покажу, как не платить за работу! – пригрозил Мидпа хозяину.

Мидпа взял у богача в десять раз больше, чем причиталось: косяками стал распродавать его табун. А богач перепугался и молчит. Хоть езди на нем воровать – не выдаст!

Мидпа перестал батрачить.

Однажды он потряс уздечкой. Жеребец примчался. Сел Мидпа на него и отправился туда, откуда восходит солнце. Долго ли ехал, мало ли ехал, но уехал далеко.

Едет Мидпа и видит – навстречу ему всадник. Он сидит в седле подбоченясь. На островерхой его шапке султан, подобный конскому хвосту; султан развевается на ветру; всадник несется, изо рта его вырывается пламя (султан — украшение на головном уборе в виде вертикально укрепленного перьевого или волосяного пучка).

Доехал всадник до Мидпы. Поздоровались, и каждый продолжил свой путь. Всадник в островерхой шапке проехал шагов двадцать и подумал:

“Собью-ка с лошади этого юнца, заберу у него оружие и коня”.

Он повернул коня и подскакал к Мидпе. Хотел стащить юношу с коня. Схватил его и потянул к себе, но не смог вытащить из седла. Ошибся всадник: юнец оказался стальным. Мидпа, как лев, бросился на всадника, вытащил его из седла, двинул кулаком в бок и бросил наземь. Всадник плечом вспахал столько земли, сколько можно вспахать за день на двух волах… Мидпа заставил врага вырвать даже грудное молоко, которым вскормила его мать. (“Всадник плечом вспахал столько земли, сколько можно вспахать за день на двух волах… – словесные формулы,подчеркивающие необычайную силу героя). (В обиходной речи выражение “заставить вырвать даже грудное молоко, которым мать вскормила ею в детстве” означает “измотать, измучить, сильно утомить”.)

Мидпа соскочил с лошади, подошел к противнику.

– Дурак ты. Счастье твое, что дурак. Это тебя и спасло. Не будь ты дураком, напоил бы я землю твоей теплой кровью. Не все красное, что ты видишь, – мясо, не все белое, что ты видишь, – сало. Давай сюда оружие! – сказал Мидпа.

Всадник отдал оружие. Мидпа взял и лошадь всадника, пристегнул ее к своему седлу и продолжал путь.

Как Мидпа расправился с противником, увидела птица, увидел голубь, этот хабар подобрал ветер и разнес по всем селениям, раньше самого Мидпы он дошел до всех мест.

Ехал-ехал Мидпа и очень далеко уехал. Едет он и видит – ведет какой-то человек лошадь на поводу, а сам еле передвигает ноги.

Догнал его Мидпа и поздоровался.

– Куда ты путь держишь, отец? Что-то ты очень устал! Почему не садишься на коня? – спросил Мидпа.

– Еду в свое село. Лошадь устала. Да и не моя это лошадь, чужая. Если совсем станет, буду я виноват. Боюсь, что обвинят меня. Поэтому потихоньку веду ее на поводу, – сказал старик.

– Значит, лошадь не твоя? – спросил Мидпа. – Взаймы взял?

– Да, брат, у меня нет лошади, – ответил старик.

– А что у тебя есть? Дети есть? – спросил Мидпа.

– Пятеро нас: я, моя старуха, сестра и двое детей: старшему семь лет, младшему пять, – сказал старик.

– Раз такое дело, отец, бери этого коня с седлом. Садись на него и поезжай, – сказал Мидпа и отдал старику лошадь того всадника.

Старик обрадовался и сел на подаренную лошадь.

– Сын мой, кто ты? Чей ты родом? – спросил старик.

– Я – путник. Кто я, потом узнаешь. Всего хорошего! – сказал Мидпа и исчез.

Ехал-ехал Мидпа и приехал в большое селение. Едет и видит – в одном большом дворе идет веселое гулянье.

“Посмотрю на это веселье и продолжу путь”, – решил Мидиа и въехал во двор.

Втиснулся в ряды всадников, которые полумесяцем окружили танцующих куашару (парный национальный танец и музыка для него). Народу очень много. Молодые пахари принесли для дочери князя нып (нып – праздник начала и окончания пахоты и связанные с ним обрядовые действия.Принесли флаг и “ореховую шапку” , разыгрываемые в честь праздника нып. “Ореховая шапка” – кушанье из очищенных грецких орехов на меду.. Орехи складывали и заливали их растопленным медом на деревянной тарелке или подносе в виде островерхой шапки. Отсюда и название – “ореховая шапка”. Отдавали какой-нибудь уважаемой девушке, и она устраивала вечеринку с танцами в честь того, кто принес или преподнес ей “шапку”, и его друзей. В позднейшее время почетное блюдо свадебного застолья,имеющее конусообразную” форму: на твердый каркас вешались орехи и различные сладости. Отдавали его какой-нибудь уважаемой девушке, участвующей в свадебных торжествах, которая, в свою очередь, должна была устраивать вечер в честь “дарителей”. Обычай этот сохранился до наших дней).

По этому случаю идет веселье. Дочь князя стоит на высоких позолоченных пхарджаках (позолоченная подставка в форме обуви без задника, на которой стояли женщины знатных сословий – канские дочери, княжны – во время различных торжеств и состязаний) в окружении девушек; ее позолоченная шапочка слепит глаза; в ожерелья вправлены драгоценные камни, которые переливаются на солнце, как перья павлина. Когда она выходит в круг танцевать, две девушки под руки сводят ее с пхарджаков; когда танцует, всадники стреляют в воздух; когда она, протанцевав, выходит из круга, две девушки подхватывают ее под руки и ставят на пхарджакп.

Гягуако (гягуако – народный певец, исполняющий произведения традиционного фольклора и свои собственные; распорядитель на свадьбах и игрищах) дерет горло, подпрыгивает, дурачится, собирает деньги, которые зрители и танцоры дают в честь дочери князя. Зурнач, когда танцует дочь князя, играет особую мелодию; в трещотки бьют так, что из них летят искры. Для нее поют песню.

Вот танцы прекратились, и начались состязания в стрельбе. Молодые люди стреляют в яйцо и иголку, висящие на высоком шесте, но никто не может попасть в них. Очередь дошла до Мидпы. Он выстрелил – сбил яйцо, выстрелил еще раз – сбил иголку, разбив ее на две половинки.

После стрельбы начались соревнования в джигитовке. Всаднику надо на всем скаку поднять три бусинки, вложенные через каждые десять шагов в лунки.

Никто не смог поднять бусинки. Мидпа пришпорил жеребца, рванулся и на всем скаку поднял все три бусинки.

Тут-то люди догадались, что это Мидпа.

Ореховую шапку ныпа отдали Мидпе. Дочь князя послала Мидпе свое золотое кольцо и шелковый платок. “Навести меня”, – передала она через людей.

Мидпа взял кольцо и платок, а дочери князя передал: “Проведаю на обратном пути”.

Теперь всадникам дали сафьян. Его вывезли со двора и на краю аула устроили игрища. Мидпа схватил сафьян и ускакал. По пути встретил пастуха, отдал ему сафьян и продолжил свой путь.

(“Дали сафьян”,то есть “устроили погоню за сафьяном”. Имеются в виду конные игры, во время которых одному из всадников давали кусок сафьяна, а остальные гнались за ним, пытаясь отнять его. Выигрывал тот, кто привозил сафьян в условленное место).

Ехал-ехал Мидпа и приехал на берег большого моря. Он въехал в море и переправился через него, не замочив даже живота жеребца. Тот берег моря был плоской равниной. Посреди нее лежали ковры величиной с большой двор. Ковры переливались, как перья павлина. Между коврами в землю были вбиты рога двух оленей. Между рогами лежал деревянный шар величиной с голову ребенка.

“Здесь какое-то чудо, здесь что-то есть. Не проеду мимо, пока не узнаю, что все это значит”, – сказал Мидпа, отпустил жеребца, а сам спрятался.

Сидит Мидпа в своем укрытии и сидит: идут к коврам какие-то мужчины и женщины, играя на зурнах, напевая веселые песни. Дошли до ковров и ступили на них. Сели в кружок.

Люди эти были очень низкорослыми. Самый высокий из них был ростом в локоть. Большая часть мужчин безбородые. Если у кого и есть борода и усы, то они такие редкие, будто их выбил град. У стариков и старух лица сморщенные.

Когда все расселись по местам, встал их главный и сказал:

– Прошлый год был годом песнопения. Он прошел. Нынешний год – год загадки. Сегодня будем играть в загадки. Кто мастер загадок, выходите из круга. Не будем загадывать много загадок: всего пять-шесть. Кто победит, тот получит в подарок жеребенка, рожденного от морского жеребца. Морского жеребца уже нет: его поймал табунщик Мидпа, о мужестве и человечности которого мы все наслышаны. Он обучил его и ездит на нем. Жеребец теперь его. Поэтому жеребенок – большая ценность.

(“Год песнопения”,”год загадки” и “год поднятия тяжестей”,”год борьбы” встречаются только в сказках).

Двое встали и вышли в круг. Оба безбородые, низкорослые; один одет во все белое, другой – во все черное.

– Будет первым загадывать тот. кто поймает этот кямпыл (кямпыл – мячик из войлока или ткани; в кямпыл играли, как в лапту), – сказал “главный карлик и взял в руки мяч.

– Если никто не поймает его и он упадет на землю, то игра не состоится. Если оба сразу поймаете – это тоже не считается. Подбрасываю, ловите!

Главный подбросил мяч.

Оба спорщика не смогли поймать его.

– Не считается! – сказал главный карлик и снова подбросил мяч.

Оба разом поймали его.

– Не считается! – сказал главный карлик и вновь подбросил мяч.

В третий раз мяч поймал тот, кто был одет во все белое.

– Теперь считается. Оба садитесь на место и начинайте игру. Загадывающий сядет сюда, а отгадывающий – вот сюда, – сказал главный карлик и указал на оленьи рога.

Оба они забрались на оленьи рога.

И началась игра.

– Слушай внимательно, друг мой. Загадаю тебе шесть загадок, – сказал тог, кто был одет во все белое.

– Хорошо, слушаю тебя, загадывай, – ответил тот, кто был одет во все черное.

– Первая загадка: “Мы знаем, что такое глаз человека, а что такое человек в глазу. Отгадай! (“Человек в глазу” – “глазной человек” ).

– Не знаю. Скажи сам.

– Человеком в глазу называют отражение человека в зрачке. Если ты станешь передо мной, то отразишься в моих зрачках. И это твое отражение будет человеком в глазу.

– Вторая загадка: “Когда глаза закрыты – вижу, а когда открыты – не вижу”. Отгадай!

– Не могу отгадать. Скажи сам.

– Когда я сплю, глаза мои закрыты. Тогда я вижу сон. А когда глаза мои открыты, я не сплю и не вижу сон. Сон это. Вот что это такое!

– Третья загадка: “Имя есть, а самого нет”. Что это такое? Отгадай!

– Не знаю. Скажи сам.

– Небо это. Имя есть, а его самого нет.

– Четвертая загадка: “Подкова морского жеребца висит на небе”. Отгадай.

– Не знаю. Скажи сам.

– Это полумесяц. Подковой называют полумесяц.

– Пятая загадка: “Когда жвачные животные жуют, у них двигается нижняя губа, а у каких животных, когда они жуют, двигается верхняя губа?” Отгадай!

– Не знаю. Скажи сам.

– У крокодила! Когда он жует, у него двигается верхняя губа, а нижняя остается неподвижной.

– Шестая загадка: “Землянику сбивает хворостиной, а изо рта сыплются искры”. Отгадай!

– Не знаю. Скажи сам.

– Это мы – супы. Хотя мы и малы ростом, язык у нас остер, изо рта так и сыплются слова. (“Мы малы ростом” – супы – сказочные персонажи, по некоторым фольклорным материалам абазин, настолько низкорослые, что ягоды земляники вынуждены сбивать хворостиной, ибо руками не дотягиваются до них).

Встал тут главный карлик и сказал, обращаясь к тому, кто был одет во все белое.

– Конец игре. Ты победил, победа за тобой, и жеребенок твой. Пусть он принесет тебе добро!

После этого все супы поднялись и ушли, играя на зурнах и напевая песни.

Мидпа тряхнул уздечкой, морской жеребец примчался. Табунщик сел на него и отправился в путь.

Он поехал в сторону гор: поднялся на вершины, перевалил через перевалы, объехал высокие горы. Наконец он добрался до седьмых гор и взобрался на них. Нашел плоскую площадку, окруженную, как кольцом, отвесными утесами. По краям площадки стоят скамьи из мелких спрессованных камушков. Они такие широкие, что на них свободно могут разойтись две арбы. Там, где скамьи кончаются, есть два спуска: один – с востока, а другой – с запада. Эти спуски так широки, что на них могут разминуться три арбы.

Когда Мидпа все это увидел, он сказал самому себе: “И здесь что-то интересное. Пока не увижу, что здесь, не проеду мимо”, отпустил жеребца, а сам спрятался.

Вскоре по ступенькам поднялось много народу, и все сели на сиденья, свесив ноги. У многих лица обриты, усы закручены, как собачьи хвосты, у некоторых усы торчат, как занозы в ярме. У всех шапки островерхие, увенчаны султанами, похожими на гривы лошадей. Ростом они велики: самый низкорослый – высотой пять кулачей, а другие – шесть-семь, есть и повыше. Толщина их – три-четыре и более кулача.

Когда они расселись по своим местам, предводитель их встал, и его голос, как гром, прокатился по горам:

– Прошлый год был годом поднятия тяжестей. Тот год кончился. Это год – год борьбы. Будем бороться. Кто победит, тот получит двухлетку-кобылицу от морского жеребца. Кобылица эта у нас. Морского жеребца уже нет. Его поймал табунщик Мидпа, о мужестве и человечности которого мы много наслышаны. На морском жеребце ездит Мидпа. Теперь это его конь. Мы уже не сможем получить от морского жеребца потомство. Поэтому эта двухлетка имеет громадную цену.

– Выходите в круг двое – кто надеется на себя, кто искусен в борьбе; выходите в круг два силача, – добавил предводитель великанов.
Двое вышли в круг.

– Будете бороться так: нельзя противника ставить на колени, валить его и держать на весу, – сказал предводитель.

Борцы закатали рукава, заревели, как быки, и схватились. Они вертят друг друга, ставят друг друга на колени, валят и катают друг друга. Такой шум от них, будто в горах молния ударила и эхо отдается по всем ущельям. Над ними такой пар стоит, что борцов и не видно, как за тучами. Такой ветер идет от них, такой ветер, что кажется, поднимет он тебя и унесет. Долго боролись они. И вот один одолел другого, поднял своего противника и – бац! – швырнул его так, будто скала обрушилась.

Встал предводитель и сказал:

– Ты победил. И кобылица твоя. Пусть она принесет тебе счастье! – и указал на победителя.

– Братья айныжи, счастливого вам следующего года! Теперь можете расходиться, – сказал предводитель.

Великаны поднялись и с шумом разошлись.

Мидпа потряс уздечкой, морской жеребец примчался. Мидпа сел на него и поехал дальше.

Дочь князя, которая подарила Мидпе кольцо и платок, заболела. По призыву отца созвали всех знахарей в округе. Одни сказали: дочь князя заболела болезнью шайтанов, другие – ее обдул ветер джиннов, третьи – она заболела от сглаза. Одна старуха-колдунья узнала, чем болеет дочь князя. (Болезнью шайтанов в народе называют эпилепсию, падучую, сумасшествие; “обдул ветер джиннов” – то же, что и “заболел болезнью шайтанов”).

– Она заболела болезнью любви. Сильней этой болезни нет на свете! Если даже разыщете того, в кого влюблена девушка, она не выздоровеет без лекарств: любовь помутила ее разум, – сказала колдунья.

– Если даже лишусь всего своего имущества, найду лекарство. Скажи только, какое оно, – спросил князь.

– Есть на земле это лекарство, но его достать очень трудно. Поэтому все равно что его нет, – ответила старуха-колдунья.

– Скажи, какое нужно лекарство! Найти его – не твоя забота! Пусть оно будет на дне морском, под землей или на небе, я его найду, – сказал князь.

– Вот это лекарство: ложка молока дикой козы, которая пасется на самой высокой горе; яйцо голубки, которая живет на высокой горе посреди моря; икра старой красной рыбы, живущей на дне самого глубокого моря; чашка ключевой воды из семи родников, бьющих у самой большой равнины. Если все это найдете, я из них сделаю лекарство. Если твоя дочь не поправится от моего лекарства, кладу голову на плаху – можешь ее отсечь, – сказала старуха-колдунья.

Князь разослал людей во все стороны.

– Кто найдет мне все, что сказала старуха, тому дам сто семей лыгов и половину своего имущества. Отдам ему все, кто бы он ни был, – приказал князь передать молодым людям, желающим отправиться за лекарством.

Когда Мидпа, который мечтал о деле, требующем мужества, услышал о словах князя, он подумал:” Нашел, как избавить от неволи княжеских лыгов” – и тряхнул уздечкой.

Морской жеребец примчался. Он сел на него и поехал к князю.

Приехал, а у князя гости – князья, дворяне, богачи. Они готовят лошадей, оружие, собираясь в путь за лекарством.

Мидпа никому ничего не сказал. Он нашел старуху-колдунью и спросил:

– Где находятся гора, глубокое море, родники – на севере, на юге, на востоке или на западе?

– Я точно не знаю, где они. Но там, где расходятся семь дорог, у лесной опушки, стоит хижина без окон и без дверей. В этой хижине живет старуха-колдунья. Она вылетает на метле из дымоходной трубы и обратно влетает так же. Если ты сможешь ее поймать, она тебе все расскажет. Если не сможешь поймать и она вырвется от тебя, твоя жизнь кончилась. Если она не захочет сказать тебе, где находятся гора, море, родинки, намотай ее волосы на руку и бей ее до тех пор, пока не скажет, – посоветовала старуха.

Мидпа нашел хижину старухи-колдуньи. Поднялся на крышу и сел за трубой. Когда колдунья на метле вылетела из трубы, он схватил ее. Схватил и рассказал о своем деле. Но старуха долго отказывалась, говоря: “Не знаю”. Мидпа стал бить ее. Когда ей стало невмоготу, она сказала:

– Вот эта дорога ведет прямо к родникам. Вокруг родников – змеи и удавы. Если ты их победишь – достанешь воду, не одолеешь – пропал. А вот эта дорога идет к глубокому морю. Как достать рыбу, сам решай. А эта дорога приведет тебя к горе, которая выросла посреди моря. Гора та так высока, что достает вершиной до неба. Если сможешь подняться на нее, увидишь голубку, а как взять яйца – сам думай. Но будь осторожен: там живет колдунья, хозяйка голубки. Зубы старухи выдаются, как кабаньи клыки. Они очень остры. Изо рта старухи идет такой запах, который душит и близко стоящего, и далеко стоящего. А дорога к горам – вот она. Гора очень высокая. Если сможешь забраться на нее, там на вершине увидишь лесную козу. Только не попадайся на глаза джиннам – старухе и старику, хозяевам козы. Увидят – прощайся с жизнью.

Мидпа в мгновение ока оказался у родников. Их сторожат змеи и удавы. Они, как саранча, со страшным шумом набросились на Мидпу и его жеребца, разинув пасти и шипя. Однако ружье и сабля Мидпы, копыта его жеребца сделали свое дело – уничтожили змей и удавов. Много хлопот Мидпе доставил семиглавый змей, охранявший седьмой родник. И все-таки Мидпа срубил все семь его голов… Голов как будто и не было!..

Мидпа набрал из семи родников но чашке воды и направился к морю, в котором водится рыба.

Мидпа стал приближаться к морю и вскоре приехал к большому заливу. Он заметил какое-то огромное животное: хвост его был похож на хвост рыбы, а пасть – как глубокая темная пещера. Это был кит. Мидпа выхватил ружье из чехла и стал целиться в его пасть. И тут кит заговорил на человеческом языке:

– Не стреляй. Может быть, чем-нибудь пригожусь тебе. Я из тех животных, которые обитают в этом море. Сейчас в море отлив, и я остался на мели. Заплыл сюда, Когда залив был полон воды. Теперь вода ушла, и я остался на мели. Дотащишь меня до моря, сделаю все, что ты потребуешь.

– Сделаешь то, что потребую, попадешь в свое море. А хочу я, чтобы ты помог мне поймать старую рыбу, которая прожила семь лет на дне моря, – сказал Мидпа.

– Это сделать нетрудно. Как только попаду в море, выброшу эту рыбу на берег, – сказал кит.

Мидпа накинул свой аркан, сплетенный из конских волос, на хвост кита, конец аркана подсунул под стремя и поволок кита к морю. Кит оказался в море.

Вскоре кит выбросил рыбу на берег, прямо перед Мидпой. Мидпа схватил рыбу и выдавил из нее икру.

Мидпа отправился к горе, стоявшей посреди моря. Долго ли ехал, мало ли ехал, но приехал к большому морю. Долго не раздумывая, пришпорил жеребца и въехал в море.

Жеребец поплыл по морю, как корабль. Вода достигала только его живота. Мидпа приплыл к горе. Кругом вода, некуда ногу поставить; волны бьют о скалы, завихряются и вновь падают в море. Мидпа по могучим волнам объехал высокую гору, но как взобраться на нее? Взлетай, если можешь!

Когда Мидпа объезжал гору, высоко на скале он увидел какой-то темный выступ. Он поставил жеребца перед этим выступом, сильно пришпорил его; жеребец выскочил из моря, взвился вверх, но не долетел до выступа. Второй раз Мидпа дважды пришпорил жеребца. Но и теперь жеребец не смог допрыгнуть до выступа: до него оставалось чуть-чуть. Третий раз Мидпа трижды сильно пришпорил жеребца. На этот раз он допрыгнул до выступа.

Мидпа приободрился. “Теперь не страшно: коню есть куда поставить ногу”, – подумал он.

От выступа идут какие-то выемки, похожие на ступеньки. Жеребец, прыгая со ступеньки на ступеньку, забрался на вершину горы. А вершина горы – ровное, красивое плато. Там цветут цветы, переливаясь, как хвост павлина, всеми цветами радуги; от них такой запах, что пьянит; посредине равнины стоит красивая сосна. На ней голубиное гнездо.

Мидпа отпустил жеребца, сняв с него уздечку. Жеребец сразу же исчез. Тут же закричала старуха, хозяйка голубки:

– Кто сюда забрался? Что за запах я слышу?

Старуха-колдунья бежит в сторону Мидпы по высокой граве. Мидпа выстрелил в нее и свалил. В гнезде живут голубь и голубка. Оба белогрудые, а спины черные-пречерные. Голуби большие, как индюки. Выстрел вспугнул их, они вылетели из гнезда и парят в воздухе.

Мидпа быстро взобрался на дерево. В гнезде было три яйца. Он взял все три.

Спустился Мидпа с дерева, спрятался в густой траве и приготовил свой аркан: решил поймать голубей. Через некоторое время голуби снизились. Мидпа метнул аркан и набросил на шею голубки. Другой раз метнул – поймал и голубя.

Мидпа сделал свое дело. Тряхнул уздечкой. Жеребец примчался. Сел оп на него и спустился с горы. Поплыли они к берегу.

Остались только скалистые горы. Мидпа направился к ним. Доехал он до самой высокой скалистой горы. Здесь было просторнее, и жеребец сразу же взял крутой подъем. Он галопом забрался на вершину горы. Мидпа быстро снял с жеребца уздечку и отпустил его. Жеребец сразу же исчез.

Всадник спрятался, чтобы его не заметили хозяева козы. Мидпа лежит на животе. Держит наготове ружье. Видит – идет старуха. Долго не раздумывая, он выстрелил в нее и убил. Когда ее муж, старик, услышал выстрел, он подумал, что ударила молния, и стал смотреть на небо. Мидпа воспользовался этим, выстрелил в старика и тоже убил его.

Козы испугались выстрелов и бегают туда-сюда. Их три: козел, коза и козленок. Мало-помалу они успокоились и стали щипать траву.

Мидпа подкрался к ним, метнул аркан и поймал козу. Подоил ее. Мидпа сделал свое дело. Хотел взять козу, но пожалел козленка. Ему понравился пух, он состриг с козы три мотка и сунул себе в карман. Тряхнул уздечкой. Примчался жеребец. Сел на него Мидпа и спустился с горы.

Так за неделю Мидпа достал все, что нужно для лекарства. Совершил дело, которое требовало мужества, и о котором он мечтал. Теперь он направился к князю.

Старуха-колдунья, которая сидела у постели больной, увидев Мидиу, въезжающего во двор, радостно встретила его. Вслед за нею вышли все во главе с князем и пригласили Мидиу в дом.

Собрался народ. Все удивляются тому,что привез Мидпа: молоку и пуху козы, голубям и их яйцам, красной рыбе и ее икре, воде из семи родников.

Старуха-колдунья стала быстро готовить лекарство: смешала молоко дикой козы, яйцо голубки, икру рыбы, все взбила и дала больной. Затем обтерла ее тряпкой, смоченной в родниковой воде.Утром больная поправилась.

Князь сказал:

– Половина моего имущества и сто семей крепостных твои, Мидпа. Пусть они пойдут тебе на пользу!

Мидпа не стал возражать. Князь показал ему те сто семей, которые он дарит Мидпе, отделил половину своего имущества. Мидпа отдал крепостным все, что у него было, а их самих отпустил на волю.

– Я отправился в путь не для того, чтобы разбогатеть. Я сделал свое дело. Всего хорошего! Я еду к себе домой, – сказал Мидпа.

– Не отпустим! – закричали люди.

Остановили Мидпу. Устроили в его честь пир. Он продолжался целую неделю.

Пока шел пир, вернулись с пустыми руками князья, дворяне, богачи, которые ездили за лекарством для дочери князя. “То так вышло, а это так получилось”, – оправдывались они. Многие из них до сих пор не вернулись – все ищут лекарство.

На пиру Мидпа и дочь князя встретились. Дочь князя призналась Мидпе, что любит его и заболела из-за любви к нему и что, если Мидпа не женится на ней, то она умрет. Мидпе понравились характер и ум девушки. Она была очень красива, и Мидпа согласился жениться на ней.

Когда пир кончился, Мидпа взял жену и приехал к себе домой. И живут они счастливо.