Басня Дмитриева И.И. - Быль

Чума и смерть вошли в великолепный град,
Вошли — и в тот же миг другой эдемский сад.
Где с нимфами вчера бог пафоса резвился,
В глубокий, смрадный гроб, в кладбище превратился.
Ужасно зрелище! Везде, со всех сторон
Печально пение, плач, страх, унылый звон;
Иль умирающа встречаешь или мертва.
Младенец и старик — все алчной смерти жертва!
Там дева, юношей пленявшая красой,
Бледнеет и падет под лютою косой;
Там, век дожившая, вздох томный испускает
И вздоху оному никто не отвечает;
Никто!., пол мертвая средь стен лежит пустых,
Где только воет ветр, и мыслит о своих
Сынах и правнуках, чумою умерщвленных.
В один из оных дней, вовеки незабвенный,
Приходит в хижинку благочестивый муж,
Друг унывающих, смиренный пастырь дущ
Приходит — и в углу приюты ветхой, бедной,
При свете пасмурном луны печальной, бледной,
Зрит старца, на гнилых простертого досках
Зрит черно рубище, истлевше в головах,
Кувшин, топор, пилу, над дверию висящу,
И боле ничего. Едва, едва дышащу,
Он старцу тако рек: «Готовься, сыне мой,
Прияти по трудах и бедствиях покой;
Готовься ты юдоль плачевную оставить,
В которой с нуждою мог жизнь свою прибавить,
Где столько горестей, забот, печали, слез,
В теченье дней твоих ты. верно, перенес». —
«Ах, нет! — ответствовал больной дрожащим гласом. —
Я тяжко б согрешил теперь пред смертным часом,
Сказан, что плохо мне и горько было жить...
Меня Небесный Царь не допускал тужить.
Доколе мочь была, всяк день я был доволен.
Здоров, пригрет и сыт и над собою волен;
Кормилицы мои — топор был и пила...
А куплена трудом, и корочка мила!»
Исполнен пастырь душ приятна изумленья
Вещает, наконец: «И ты без сожаленья
Сей оставляешь мир?» Болящий отвечал:
«Хоть белый свет и мил, но я уж истощал,
И боле не смогу достать работой хлеба,
Так лучше умереть!» Он рек — и ангел с неба,
Спустяся в хижину, смежил ему глаза...
И канула на труп сердечная слеза.