Басня Хемницера И.И. - Вдова

Кто нежность жен к мужьям осмелится оспорить,
Одних чтоб похвалить, других чтобы позорить,
И станет правилом всеобщим принимать,
Что будто нежности в женах нельзя сыскать, —
С тем тотчас я готов хоть пред судом тягаться,
А мало этого,— на поединке драться.
 «Неправда, — я скажу, —
Чтоб нежным уж женам к мужьям не отыскаться».
  И докажу
Противное тому тем, что я расскажу.
 Жена лишилася супруга,
И, думать надобно, лишилась с ним и друга,
 Когда и как, не знаю я;
 Довольно, что жена моя,
 В отчаянья таком жестоком,
 В унынии таком глубоком,
 В каком никто жены другой
Не видывал родясь, я чаю, никакой,
К могиле мужниной по всякий день приходит
И страшный плач и вопль над мужем производит
И, словом, смертною объемлется тоской.
  А те кладбища были
Пред городской стеной, где грешников казнили.
В то время, как вдовы был муж тут погребен,
  Был грешник тут казнен,
  А именно, повешен,
 За то что в воровстве был грешен,
И был его стеречь приставлен часовой.
 В том городе обряд такой,
Что грешников долой, повесив, не снимают,
 А на глаголе оставляют,
Чтобы воров других тем зрелищем страшить
И к воровству бы в них охоту отвратить.
  Вдова моя горюет
 И над могилою и день и ночь,
 Не отходя ни на минуту прочь,
И, злее что еще, нарочно голодует,
Чтобы из нежности к супругу своему
Последовать скорей на тот же свет к нему.
Страж грешника сей вопль и горький плач внимает;
Зачем, кто и о ком, страж грешника не знает.
И день и ночь прошли, настал уж день другой;
  Мой часовой
 Узнать весьма о том желает,
И только ночи он скорее ожидает,
За тем что днем сойти с часов боится прочь.
  Настала ночь.
Пошел мой страж туда, где вдовушка рыдала
И часа смертного себе устроевала.
 Стал вдовушку служивый унимать,
Чтоб тосковать она о муже перестала:
«Ведь тем его тебе уже не воскресить, —
 Служивый стал вдовице говорить. —
  Уж так и быть,
Что мужа своего ты милого лишилась,
 А ты к тому ж еще и молода,
  Так это не беда;
Ведь муж как муж: того нет, наживешь другого,
 А может быть, еще такого,
 Который лучше и того.
Пожалуй не скорби лица ты своего
 И перестань оплакивать его.
Подумай, годы-то твои еще какие:
Ведь годы самые еще лишь молодые,
Ведь ты красу лица совсем тем погубишь,
И вовсе тело ты и дух свой изнуришь
 И изгрустишься,
И прежде времени красы своей лишишься!»
Проходит так-то день, проходит и другой.
  Мой часовой
С часов по всякий день вдовицу посещает
 И вдовушку груститься унимает.
И в истину, моя вдовица начинает
 Помалу в чувство приходить,
То есть уж менее отчаянною быть;
 А если прямо говорить,
Так воина уже хотя и не любить,
Однако же к нему и не противной быть,
Которого сперва и видеть не хотела,
 Как в первый раз он к ней пришел
И от отчаянья ее унять хотел:
Такую стража речь власть над вдовой имела.
Когда же воин сей вдовицу посещал
И, должность позабыв, ее лишь утешал
  И плакать унимать старался,
 В беду было мой часовой попался.
На виселице вор повешенный пропал:
  Какой-то вор подкрался
  И вора с виселицы снял.
 Мой часовой встужился и взметался,
  Почти в удавку лезет сам.
И в истину бы быть великим хлопотам,
Когда б со вдовушкой да ты не подружился.
Без памяти к вдове мой часовой бежит.
«Погиб я и пропал! — вдвое он говорит. —
Подумай, грешника ведь у меня стащили!
 Пропала голова моя!
  Куды гожуся я?
Навек теперь меня злодеи погубили!
Куды теперь, куды, несчастный, я поспел?
А все, что я унять твою тоску хотел...»
Вдова о сем его несчастии встужилась;
 Да как помочь и что начать?
А помощи нельзя служивому не дать:
 Добро добром и надлежит воздать.
  Да как? кто может отгадать
И в деле том совет какой-нибудь подать,
 Чтобы хлопот всех миновать?
Читатель! слушай же, что я хочу тебе сказать.
 Вдвое мой воин так вещает:
«Позволь мне мужа ты покойного отрыть
На место грешника его чтоб поместить,
Когда хоть мало ты да обо мне жалеешь
И искру нежности к несчастному имеешь;
  За что тебя
В знак благодарности возьму я за себя». —
 «Что мне ты говорить, жестокий, смеешь?
Мне ль тень покойного толико оскорбить
И до ругательства такого допустить?
 Что станут люди говорить?
Нет, не ласкайся тем: тому не можно быть».
Но дело, в истину, на шутку не походит
  И до того доходит,
Чтоб стражу самому на виселице быть,
За тем что допустил он грешника стащить.
 Мой воин выть,
  Грустить...
 Вдова, другого тут не видя средства
  К спасению от бедства,
Сказала воину: «Что делать мне с тобой?
Твори, что хочешь ты, с покойным и со мной,
Да только лишь его скорее ты отрой;
Но чтоб глаза мои того бы не видали,
И люди бы тебя при том да не застали!»
Тащат покойного уже из гроба вон...