Миф Древнего Египта - Сатни-Хемуас в Дуате

У фараона Усер-Маат-Ра был сын по имени Сатни-Хемуас, слывший искусным писцом и мудрецом. А у Сатни-Хемуаса был сын Са-Осирис ("Сын Осириса"). Когда Са-Осирис вырос, его отдали учиться в храмовую школу, но очень скоро мальчик превзошёл всех своих наставников в мудрости и знаниях. Тогда его отдали в школу жрецов при храме Птаха, где он вместе с писцами изучал заклинания. Но и в школе жрецов Са-Осирису очень скоро не стало равных. Тогда Сатни-Хемуас привёл сына на празднество к фараону. Мальчик состязался в искусстве магии с самыми великими чародеями — и одержал победу. Первым мудрецом Мемфиса и Обеих Земель признал его фараон Усер-Маат-Ра!

Однажды Сатни-Хемуас, стоя на террасе своего дома, молился богам и вдруг услыхал вдалеке горестные вопли и стенания. Это хоронили богача, роскошно украшенный гроб несли на погребальных носилках, и сотни плакальщиц оглашали горы и долину причитаниями.

Потом Сатни-Хемуас второй раз взглянул с террасы своего дома и увидел похороны бедняка. Завёрнутое в старую рогожу тело несли в пустыню вдова и сын умершего. Больше никто не провожал его.

— Да сделает Осирис так, чтобы мне воздали в Дуате, как воздадут тому богачу, и да минует меня доля бедняка, которого несут в город мёртвых безо всяких почестей и церемоний! — воскликнул Сатни-Хемуас.

— Нет, — возразил вдруг Са-Осирис. — Ты получишь в Дуате то, что получит там бедняк, и минует тебя доля, уготованная богачу.

— Как! — опешил Сатни-Хемуас. — Не ослышался ли я? Неужели это слова сына, который любит своего отца!

— Так знай: если ты пожелаешь, я покажу тебе, что уготовано в Дуате богачу, которого оплакивают все, и что — бедняку, о смерти которого никто не печалится, — сказал Са-Осирис.

С этим словами он взял отца за руку и повёл его в некрополь. Они остановились подле одной из гробниц. Са-Осирис произнёс заклинание, и вдруг земля разверзлась у них под ногами, и они очутились в неведомом зале.

Под каменными сводами сидело множество людей, которые сучили веревки, а ослы позади них эти веревки съедали. Другие люди тянулись вверх, пытаясь достать хлеба и кувшины с водою, подвешенные у них над головой. Эти несчастные изнывали от голода и жажды, но все o их усилия были тщетны, ибо другие люди в это время рыли у них под ногами ямы, чтобы они не могли дотянуться до пищи и воды.

Са-Осирис опять взял отца за руку и провёл его в другой зал. Здесь взору Сатни-Хемуаса предстали чистые души на своих почётных местах. Те же, кто совершил какое-нибудь злодеяние, толпились у двери зала и слёзно молили о прощении. А нижний шип двери торчал в правом глазу какого-то человека, который молился и оглашал пещеру стонами. Когда дверь открывалась и закрывалась, шип поворачивался в его глазу.

Отец, не в силах оторвать взгляда от несчастного, двинулся дальше за сыном. Они вошли в следующий зал. Здесь заседало Судилище богов. Каждый бог сидел на своём месте, и привратники Царства Мёртвых оглашали приговоры.

Наконец, они вошли в последний зал, и Сатни-Хемуас увидел Осириса на троне. Подле трона стояли Анубис и Тот, перед которыми были Весы Истины. На этих Весах боги Дуата взвешивали содеянное людьми добро и зло. Анубис оглашал приговоры богов, а Тот записывал их. Если боги решали, что злодеяния человека более многочисленны, нежели его добрые дела, они отдавали его во власть Аммат; если наоборот, то душа человека отправлялась на небо и пребывала там среди чистых душ. Если же, наконец, количество злодеяний было в точности равно количеству добрых дел, боги помещали умершего среди кающихся душ, которые служат богу Сокар-Осирису.

Подле Осириса Сатних-Хемуас заметил человека благородного облика, облаченного в одеяния из тончайшего полотна. Он стоял на одном из самых почётных мест близ владыки мёртвых.

— Отец мой, Сатни! — воскликнул Са-Осирис. — Видишь ли ты благородного человека, который стоит подле Осириса? Это и есть тот самый бедняк, кого хоронили безо всяких почестей и везли в город мёртвых в простой циновке. Это он! Его привели на Суд, взвесили добрые и злые дела, совершенные им на земле, и нашли, что содеянное им добро перевешивает зло. Но на долю его земной жизни досталось слишком мало счастливых дней. И вот повелели боги перед ликом Осириса отдать бедняку погребальное убранство богача, которого ты видел, когда его хоронили с

почестями. Ты видишь: бедняка поместили среди чистых душ. Но ты видел и богача, отец мой Сатни! Шип двери торчит в его правом глазу. Вот почему я сказал тебе: "С тобой поступят так же, как с бедняком, и да минует тебя доля богача".

— Сын мой Са-Осирис! — воскликнул Сатни-Хемуас — Немало чудес увидел я в Дуате! Но расскажи мне, кто эти люди, что беспрерывно вьют верёвки, которые позади них пожирают ослы? И эти люди, терзаемые голодом и жаждой?

— Я открою тебе истину, — ответил Са-Осирис — Люди, что вьют верёвки, — это подобие тех, над кем на земле тяготеет проклятие богов. На земле они трудятся день и ночь, добывая пропитание, но их жёны крадут его у них за спиной, и у этих людей не хватает даже хлеба. Когда приходят они в Дуат, и выясняется, что их злодеяния многочисленнее добрых дел, боги обрекают их на то же самое наказание. Так же и с теми, которые страдают от голода, но не могут дотянуться до еды. Это подобие тех людей на земле, кому достаточно лишь протянуть руку, чтобы добыть себе пропитание, но боги выкапывают перед ними ямы. Они приходят в Дуат и здесь, в Царстве Мёртвых, испытывают то же самое, что испытывали на земле. Знай же, отец мой Сатни! Тем, кто на земле творил добро, здесь воздаётся добром, но тем, кто совершал зло, воздаётся злом. Так ведётся извечно и не изменится никогда.

С этими словами Са-Осирис взял отца за руку и вывел его через пустыню в Мемфис.