Б.С. Житков - Колизей и зоопарк

Ликует буйный Рим. Торжественно гремит
Рукоплесканьями широкая арена.

М. Ю. Лермонтов

Все рукоплещут, все десять тысяч народа встали и стоя приветствуют императора, благодарят за зрелище. А минуту до того все люди в этом огромном цирке застыли в жадном внимании: два льва гнались за бизоном по огромной арене. Вот один отлетел с распоротым боком. А вот другой уж вскочил на бизонью гриву, вонзился когтями, рвет зубами загривок. С ревом, какого еще не слыхали в Риме, понесся бизон и, обезумев, крутит головой, норовит достать льва рогом. Вот бьет им о каменную стенку. Все привстали. И снова завыл и понесся. Тонким воем дышит толпа. Упал… бьется… хрипит… Вот вздрогнул в последний раз. Толпа охнула, переведя спертое дыхание. Другие все еще не могут отвести глаз от крови и смотрят, скривив жестокий рот, как вгрызается зверь в еще живое мясо. А цирковые служители, бестиарии, с каленым железом в руках, уж гонят освирепевшего льва, волокут прочь бизона.

Готовится второй небывалый номер: стравят слона с носорогом. Носорога никто еще не видел в Риме. Его ловили в Египте по повелению императора. За ним посылали корабли. О нем знали понаслышке. И теперь «втемную» держат зрители пари: кто кого? И римскому ученому Плинию едва ли удастся запомнить, каков хотя бы с виду этот африканский единорог, о котором он слышал пока одни только басни.

Но вот покончен и носорог, очередь за гиппопотамом. Судно с бассейном в трюме наконец привезло в Рим это чудо. Сейчас его затравят, распотрошат пантеры. Все глядят в ворота, открывшиеся там, в высоком каменном барьере: оттуда выгонят, прижигая каленым железом, это заморское чудо.

Императорский Рим свозил зверей из всех известных тогда земель, чтобы в этом цирке, Колизее, затравить их насмерть, растерзать в клочки.

Две тысячи лет тому назад. Это гигантское здание и сейчас еще стоит, только обвалилось с одного края. Там живьем рвали людей и зверей. Этими представлениями императоры покупали любовь столицы.

Тогдашние люди изумились бы, приняли нас за сумасшедших, если б увидали на больничной койке заботливо забинтованную лису с компрессом, обезьяну с термометром под мышкой. Едва ли удалось бы нам втолковать тогдашним зрителям римской арены, что делаем мы со зверями в нашем зоопарке. Они не поняли бы, что здесь узнают те тайны животной жизни, которые иначе не подглядеть нигде. Мы исследуем, какая пища как влияет на животное, что надо, чтобы оно плодилось, как у него растет шерсть, как воспитывает оно своих ребят, какие помеси дает, чем болеет и чем лечится. И мы так же пристально глядим на их жизнь, как римляне глядели на их смерть.