Александр Твардовский - Страна Муравия

Глава 1

С утра на полдень едет он,
Дорога далека.
Свет белый с четырёх сторон
И сверху — облака.

Тоскуя о родном тепле,
Цепочкою вдали
Летят, — а что тут на земле,
Не знают журавли…

У перевоза стук колёс,
Сбой, гомон, топот ног.
Идёт народ, ползёт обоз,
Старик паромщик взмок.

Паром скрипит, канат трещит,
Народ стоит бочком.
Уполномоченный спешит,
И баба с сундучком.

Паром идёт, как карусель,
Кружась от быстрины.
Гармошку плотничья артель
Везёт на край страны…

Гудят над полем провода,
Столбы вперёд бегут.
Гремят по рельсам поезда,
И воды вдаль текут.

И шапки пены снеговой
Белеют у кустов,
И пахнет смолкой молодой
Берёзовый листок.

И в мире — тысячи путей
И тысячи дорог.
И едет, едет по своей
Никита Моргунок.

Бредёт в оглоблях серый конь
Под расписной дугой,
И крепко стянута супонь
Хозяйскою рукой.

Дегтярку сзади привязал,
Засунул кнут у ног,
Как будто в город, на базар,
Собрался Моргунок.

Умытый в бане, наряжён
В пиджак и сапоги,
Как будто в гости едет он,
К родне на пироги.

И двор — далёко за спиной,
Бегут вперёд столбы.
Ни хаты не видать родной,
Ни крыши, ни трубы…

По ветру тянется дымок
С ольхового куста.
— Прощайте, — машет Моргунок, —
Отцовские места!..

Глава 2

Из-за горы навстречу шло
Золотоглавое село.

Здесь проходил, как говорят,
В Москву Наполеон.
Здесь тридцать восемь лет назад
Никита был крещён.

Здесь бухали колокола
На двадцать деревень,
Престол и ярмарка была
В зелёный Духов день.

И первым был из всех дворов
Двор — к большаку лицом,
И вывеска «Илья Бугров»
Синела над крыльцом…

Никита ехал прямиком.
И вдруг — среди села —
Не то базар, не то погром, —
Весёлые дела!

Народ гуляет под гармонь,
Оглобель — лес густой,
Коней завидя, сбился конь…
Выходят люди:
— Стой!..

— Стой, нет пощады никому,
И честь для всех одна:
Гуляй на свадьбе, потому —
Последняя она…

Кто за рукав,
Кто за полу, —
Ведут Никиту
В дом, к столу.

Ввели и — чарку — стук ему!
И не дыши — до дна!
— Гуляй на свадьбе, потому —
Последняя она…

И лез хозяин через стол:
— Моя хата —
Мой простор.
Становись, сынок, на лавку,
Пей, гуляй,
Справляй престол!..

Веселитесь, пейте, люди,
Всё одно:
Что в бутылке,
Что на блюде —
Чьё оно?

Чья скотинка?
Чей амбар?
Чей на полке
Самовар?..

За столом, как в бане, тесно,
Моргунок стирает пот,
Где жених тут, где невеста,
Где тут свадьба? — Не поймёт.

А хозяин без заминки
Наливает по другой.
— Тут и свадьба и поминки —
Всё на свете, дорогой.

С неохотой, еле-еле
Выпил чарку Моргунок.
Гости ели, пили, пели,
Говорили, кто что мог…

— Что за помин?
— Помин общий.
— Кто гуляет?
— Кулаки!
Поминаем душ усопших,
Что пошли на Соловки.

— Их не били, не вязали,
Не пытали пытками,
Их везли, везли возами
С детьми и пожитками.
А кто сам не шёл из хаты,
Кто кидался в обмороки, —
Милицейские ребята
Выводили под руки…

— Будет нам пить,
Будет дурить…

— Исус Христос
Чудеса творил…

— А кто платил,
Когда я да не платил?..

— Отчего ты, божья птичка,
Хлебных зёрен не клюёшь?
Отчего ты, невеличка,
Звонких песен не поёшь?

Отвечает эта птичка:
— Жить я в клетке не хочу.
Отворите мне темницу,
Я на волю полечу…

— Будет нам пить,
Будет дурить.
Пора бы нам одуматься,
Пойти домой, задуматься:
Что завтра пропить?

— Исус Христос
По воде ходил…

— А кто платил,
Когда я не платил?
За каждый стог,
Что в поле метал,
За каждый рог,
Что в хлеву держал,
За каждый воз,
Что с поля привёз,
За собачий хвост,
За кошачий хвост,
За тень от избы,
За дым от трубы,
За свет и за мрак,
И за просто, и за так…

— Знаем! Сам ты не дурак,
Хлеб-то в воду ночью свёз:
Мол, ни мне, ни псу под хвост.
Знаем! Сами не глупей.
Пей да ешь, ешь да пей!

— Сорок лет тому назад
Жил да был один солдат.
Тут как раз холера шла,
В день катала полсела.
Изо всех один солдат
Жив остался, говорят.
Пил да ел, как богатырь,
И по всем читал псалтырь,
Водку в миску наливал,
Делал тюрьку и хлебал,
Все погибли, а солдат
Тем и спасся, говорят.

— Трулля-трулля-трулля-ши!..
Пропил батька лемеши.
А сынок —
Топорок,
А дочушка —
Гребенёк,
А матушка,
Того роду,
Пропила
Сковороду.
Па-алезла под печь:
«Сынок, блинов нечем печь…»

— Все кричат, а я молчу:
Всё одно — безделье.
А Илье-то Кузьмичу —
Слёзки, не веселье…

— Подноси, вытаскивай,
Угощенье ставь!

— До чего он ласковый,
Добродушный стал.

Дескать, мы ж друзья-дружки,
Старые соседи.
Мол, со мной на Соловки
Всё село поедет…

— Слышь, хозяин, не жалей
Божью птичку в клетке.
Заливай, пои гостей,
Дыхай напоследки!..

Загудели гости смутно,
Встал, шатаясь, Моргунок,
Будто пьян, на воздух будто,
Потихоньку — за порог.

Над дорогой пыль висела,
Не стихал собачий лай.
Ругань, песни…

— Трогай, Серый.
Где-нибудь да будет край…

Глава 3

Далёко стихнуло село,
И кнут остыл в руке,
И синевой заволокло,
Замглилось вдалеке.

И раскидало конский хвост
Внезапным ветерком,
И глухо, как огромный мост,
Простукал где-то гром.

И дождь поспешный, молодой
Закапал невпопад.
Запахло летнею водой,
Землей, как год назад…

И по-ребячьи Моргунок
Вдруг протянул ладонь.
И, голову склонивши вбок,
Был строг и грустен конь.

То конь был — нет таких коней!
Не конь, а человек.
Бывало, свадьбу за пять дней
Почует, роет снег.

Земля, семья, изба и печь,
И каждый гвоздь в стене,
Портянки с ног, рубаха с плеч —
Держались на коне.

Как руку правую, коня,
Как глаз во лбу, берёг
От вора, мора и огня
Никита Моргунок.

И в ночь, как съехать со двора,
С конём был разговор,
Что всё равно не ждать добра,
Что без коня — не двор;
Что вместе жили столько лет,
Что восемь бед — один ответ.

А конь дорогою одной
Везёт себе вперёд.
Над потемневшею спиной
Белёсый пар идёт.

Дождь перешёл. Следы копыт
Наполнены водой.
Кривая радуга висит
Над самою дугой…

День на исходе. Моргунку
Заехать нужно к свояку:
Остановиться на ночлег,
Проститься как-никак.
Душевной жизни человек
Был Моргунков свояк.
Дружили смолоду, с тех пор,
Как взяли замуж двух сестёр.

Дружили двадцать лет они,
До первых до седин,
И песни нравились одни,
И разговор один…

Хозяин грустный гостю рад,
Встречает у ворот:
— Спасибо, брат.
Уважил, брат. —
И на крыльцо ведёт.

— Перед тобой душой открыт,
Друг первый и свояк:
Весна идёт, земля горит, —
Решаться или как?..

А Моргунок ему в ответ:
— Друг первый и свояк!
Не весь в окошке белый свет,
Я полагаю так…

Но тот Никите говорит:
— А как же быть, свояк?
Весна идёт, земля горит,
Бросать нельзя никак.

Сидят, как прежде, за столом.
И смолкли. Каждый о своём.

Забились дети по углам.
Хозяйка подаёт
С пчелиным «хлебом» пополам
В помятых сотах мёд.

По чарке выпили. Сидят,
Как год, и два, и три назад.

Сидят невесело вдвоём,
Не поднимают глаз.
— Ну что ж, споём?..
— Давай споём
В поледний, может, раз…

Дружили двадцать лет они,
До первых до седин,
И песни нравились одни,
И разговор один.

Посоловелые слегка,
На стол облокотясь,
Сидят, поют два мужика
В последний, значит, раз…

О чем поют? — рука к щеке,
Забылись глубоко.
О Волге ль матушке-реке,
Что где-то далеко?..

О той ли доле бедняка,
Что в рудники вела?..
О той ли жизни, что горька,
А всё-таки мила?..

О чём поют, ведя рукой
И не скрывая слёз?
О той ли девице, какой
Любить не довелось?..

А может, просто за столом
У свояка в избе
Поёт Никита о своём
И плачет о себе.

У батьки, у матки
Родился Никита,
В церковной сторожке
Крестился Никита.

Семнадцати лет
Оженился Никита.
На хутор пошёл,
Отделился Никита.

— В колхоз не желаю, —
Бодрился Никита.
До синего дыму
Напился Никита.

Семейство покинуть
Решился Никита…
Куда ж ты поехал,
Никита, Никита?

Глава 4

От деда слышал Моргунок —
Назначен срок всему:
Здоровью — срок, удаче — срок,
Богатству и уму.

Бывало, скажет в рифму дед,
Руками разведи:

— Как в двадцать лет
Силёнки нет, —
Не будет, и не жди.
— Как в тридцать лет
Рассудка нет, —
Не будет, так ходи.
— Как в сорок лет
Зажитка нет, —
Так дальше не гляди…

Сам Моргунок, как все, сперва
Не верил в дедовы слова.

Хватился — где там двадцать лет! —
А богатырской силы нет.
И, может быть, была б она,
Когда б харчи да не война.

Глядит, проходят тридцать лет, —
Ума большого тоже нет.
А был бы ум, так по уму —
Богатство было бы ему.

Глядит, и скоро — сорок лет, —
Богатства нет, зажитка нет:
Чтоб хлебу на год вволю быть,
За сало салу заходить;

Чтоб быть с Бугровым запросто,
Всего того опричь:
«Здоров, Никита Федорыч!..» —
«Здоров, Илья Кузьмич!..»

А угостить, — так дым трубой,
Что хочешь ешь и пей!
Чтоб рядом он сидел с тобой
На лавке на твоей;

Чтоб толковать о том о сём,
Зажмурясь песни петь,
Под ручку чтоб, да с ним вдвоём
Пойти хлеба смотреть…

И предсказанью скоро срок,
А жил негромко Моргунок.

Был Моргунок не так умён,
Не так хитёр и смел,
Но полагал, что крепко он
Знал то, чего хотел…

Ведёт дорога длинная
Туда, где быть должна
Муравия, старинная
Муравская страна.

И в, стороне далёкой той —
Знал точно Моргунок —
Стоит на горочке крутой,
Как кустик, хуторок.

Земля в длину и в ширину —
Кругом своя.
Посеешь бубочку одну,
И та — твоя.

И никого не спрашивай,
Себя лишь уважай.
Косить пошёл — покашивай,
Поехал — поезжай.

И всё твоё перед тобой,
Ходи себе, поплёвывай.
Колодец твой, и ельник твой,
И шишки все еловые.

Весь год — и летом и зимой,
Ныряют утки в озере.
И никакой, ни боже мой, —
Коммунии, колхозии!..

И всем крестьянским правилам
Муравия верна.
Муравия, Муравия!
Хо-рошая страна!..

И едет, едет, едет он,
Дорога далека.
Свет белый с четырёх сторон
И сверху — облака.

По склонам шубою взялись
Густые зеленя,
И у берёзы полный лист
Раскрылся за два дня.

И розоватой пеной сок
Течёт со свежих пней.
Чем дальше едет Моргунок,
Тем поле зеленей.

И день по-летнему горяч,
Конь звякает уздой.
Вдали взлетает грузный грач
Над первой бороздой.

Пласты ложатся поперёк
Затравеневших меж.
Земля крошится, как пирог, —
Хоть подбирай и ешь.

И над полями голубой
Весенний пар встаёт.
И трактор водит за собой
Толпу, как хоровод.

Белеют на поле мешки
С подвезенным зерном.
И старики посевщики
Становятся рядком.

Молитву, речь ли говорят
У поднятой земли,
И вот, откинувшись назад,
Пошли, пошли, пошли…

За плугом плуг проходит вслед,
Вдоль — из конца в конец.
— Тпру, конь!..
Колхозники ай нет?..
— Колхозники, отец…

Чуть веет вешний ветерок,
Листвою шевеля.
Чем дальше едет Моргунок,
Тем радостней земля.

Земля!..
От влаги снеговой
Она ещё свежа.
Она бродит сама собой
И дышит, как дежа.

Земля!..
Она бежит, бежит
На тыщи вёрст вперёд.
Над нею жаворонок дрожит
И про неё поёт.

Земля!
Всё краше и видней
Она вокруг лежит.
И лучше счастья нет, — на ней
До самой смерти жить.

Земля!
На запад, на восток,
На север и на юг…
Припал бы, обнял Моргунок,
Да не хватает рук…

В пути проходит новый день.
Конь перепал и взмок.
Уже ни сёл, ни деревень
Не знает Моргунок.

Глава 5

Большаком, по правой бровке,
Направляясь на восход,
Подпоясанный бечёвкой
Шёл занятный пешеход.

Добела забиты пылью
Сапожонки на плечах,
И лопатки, точно крылья,
Под подрясником торчат.

Из сапог глядят онучки,
За спиной гремит ларец…
— А, видать, тебя до ручки
Раскулачили, отец?..

Слово за слово. О боге
Речь заводит Моргунок.
Отпрягают у дороги,
Забираются в тенёк.

— Эх, да по такой погоде
Зря ты ходишь-бродишь, поп.
Собирал бы дань в приходе,
Пчёл глядел бы, сено грёб…

— Где ж приход? Приходов нету.
Нету службы, нету треб.
Расползлись попы по свету,
На другой осели хлеб.

Тот на должности на писчей,
Тот иной нашёл приют.
Ничего, довольны пищей.
Стихли, сникли и живут.

Ну, а я… Иду дорогой.
Не тяжёл привычный труд:
Есть кой-где, что верят в бога, —
Нет попа,
А я и тут.

Там жених с невестой ждут, —
Нет попа,
А я и тут.

Там младенца берегут, —
Нет попа,
А я и тут.

Нет купели,
Есть камья,
Нет попа,
А вот он я!..

Что калужского портного,
За неделю ждут меня.
Мне бы только, право слово,
Заиметь теперь коня…

Хорошо в тени, прохладно.
Поп кошёлку шевелит.
Развязал — и этак складно
Припевает-говорит:

— Тут селёдочка
Была, была, была.
Что молодочка
Дала, дала, дала…

Тут и соточка
Лежит — не убежит…
Эх ты, сукин сын
Камаринский мужик!..

Моргунок, уставясь косо,
Ладно, думает, молчи.
Ничего, что батя босый, —
Подходящие харчи…

Не святой и не угодник,
Не подвижник, не монах, —
Был он просто поп-отходник,
Яко наг и яко благ.

— На гумне служу обедню,
Постным маслом мажу лоб.
Николай был царь последний,
Митрофан — последний поп.

Занимаю под приходом
Всю епархию кругом.
Хочешь так: твоя — подвода,
Мой — инструмент?..
Проживём!..

Моргунок утёрся строго:
— Не гляди, что выпил я…
У тебя своя дорога,
У меня, отец, — своя.

На своём коне с дугой
Ехать подходяще:
Всякий видит, кто такой, —
Житель настоящий.

На своём коне с дугой
Ехать знаменито.
Остановят: — Кто такой?
— Моргунов Никита.

В чужедальней стороне
Едешь, смотришь смело:
Раз ты едешь на коне,
Значит, едешь делом.

Самому себе с конём
Позабыться впору.
Будто в гости едешь — днём,
Ночью — будто в город.

Не охотник яйца я
Собирать на бога.
У меня, отец, своя
Дальняя дорога…

Глава 6
От ночлега до ночлега
Едет ровно Моргунок.
У дороги, под телегой,
Своя хата-потолок.

На огне трещит валежник
Робко, будто под ногой.
Двое возчиков проезжих
Сонно смотрят на огонь.

С неизвестным разным людом
Сводит ночью огонёк.
Кто такие и откуда —
Знать не знает Моргунок.

Спит не спит, лежит Никита,
Слышен скрип и хруст травы.
Глухо тукают копыта
Возле самой головы.

Поправляет головешки
Освещённая рука.
Голос тянется неспешный,
Как шаги издалека:

— Окна — в землю,
Крыша — набок,
Гнёзда галочьи в трубе.
Как бы в сказке, дед да баба
Жили век в своей избе.

Баба пряла у окошка,
Дед с утра на рыбу шёл,
И была в хозяйстве кошка,
Курочка да петушок.

Жили старые помалу
На отлёте от села.
А весною небывало
Высока вода была.

Шла весна в могучей силе,
По ночам крошила снег.
Разлились по всей России
Воды всех морей и рек… —

Спит не спит, лежит Никита,
Дрёма поверху идёт.
Голос ровный, домовитый
Сказку бережно ведёт:

— Все — в колхозы.
Дед — ни с места
На тринадцатом году:
«Из своей избы, известно,
Никуда я не пойду».
Что, мол, жить мне на народе,
И какой мне в этом прок?..

А вода к крыльцу подходит.
Бьёт волною о порог.
Поплыли плетни, солома,
Огородов — будто нет.

День за днём проводит дома,
Очищает лыки дед.

И случилась эта сказка
Возле нашего села:
Подняла вода избушку,
Как кораблик, понесла.
Поднимает выше, выше,
Гонит окнами вперёд.
Петушок кричит на крыше,
Из трубы дымок идёт.
И качаются, как в зыбке,
Дед и баба за стеной.

Принесло избу под липки —
К нам в усадьбу —
Тут и стой…

Спали воды. Стало сухо.
Смотрит дед — на солнце дверь:
«Ну, тому бывать, старуха,
Жить нам заново теперь…»

Спит не спит Никита, дремлет
С картузом под головой.
Тёплым телом греет землю
Под примятою травой.

На армяк роса осела.
Гаснут звёзды в вышине.
И тепло вздыхает Серый
За кустами в стороне.

Тянет свежестью рассвета.
Спит дорога. Тишина.
Далеко-далёко где-то
Спит Муравская страна…

Глава 7

Как с юга к северу трава
В кипучий срок весны,
От моря к морю шла молва
По всем краям страны.

Молва растёт, что ночь, что день,
Катится в даль и глушь,
И ждут сто тысяч деревень.
Сто миллионов душ.

Нет, никогда, как в этот год,
В тревоге и борьбе,
Не ждал, не думал так народ
О жизни, о себе…

Росла, невнятная сперва,
Неслась, как радио, молва,
Как отголосок по лесам,
Бежала по стране,
Что едет Сталин, едет сам
На вороном коне.

Вдоль синих вод, холмов, полей,
Просёлком, большаком,
В шинели, с трубочкой своей,
Он едет прямиком.

В одном краю,
В другом краю
Глядит, с людьми беседует
И пишет в книжечку свою
Подробно всё, что следует.
И будто он невдалеке
Коня того поил в реке.

А то ещё у старика
Спросил он ночью огонька.
А этот сторож-старичок
Увидел — кто, а сам молчок:
Порасспросить его хотел
Насчёт войны и прочих дел…

За гатью — мост,
За взгорьем — склон,
Дымок по ветерку…
И, может, прямо едет он
Навстречу Моргунку.

И всё, что на душе берег,
С чем в этот год заснуть не мог,
С чем утром встал и на ночь лёг,
С чем ел не впрок
И пил не впрок, —
Всё вновь обдумал Моргунок…

— Товарищ Сталин!
Дай ответ,
Чтоб люди зря не спорили:
Конец предвидится ай нет
Всей этой суетории?..

И жизнь — на слом,
И всё на слом —
Под корень, подчистую.
А что к хорошему идём,
Так я не протестую.

Ты слушай, выслушай меня,
Коснёмся, например, коня.

И склад хорош, и стать легка,
В монету весь одет.
Под Ворошиловым конька
Такого, может, нет.

На конной в Ельне куплен был,
С дороги перепал,
Стоит — и шею опустил, —
Ну, думаю, попал!..

Блестит в корытечке вода,
Свищу, свищу — не пьёт,
Не ест. И вижу я тогда,
Что дело не поёт…

А как я вышел поутру,
С постели — босиком,
Иду, а он впотьмах: хруп-хруп…
Стой, думаю, живём!..

Теперь мне тридцать восемь лет,
Два года впереди.
А в сорок лет — зажитка нет,
Так дальше не гляди.

И при хозяйстве, как сейчас,
Да при коне —
Своим двором пожить хоть раз
Хотелось мне.

Земля в длину и в ширину —
Кругом своя.
Посеешь бубочку одну,
И та — твоя.

Пожить бы так чуть-чуть…
А там —
В колхоз приду,
Подписку дам!

И с тем согласен я сполна,
Что будет жизнь отличная.
И у меня к тебе одна
Имелась просьба личная.

Вот я, Никита Моргунок,
Прошу, товарищ Сталин,
Чтоб и меня и хуторок
Покамест что… оставить.

И объявить: мол, так и так, —
Чтоб зря не обижали, —
Оставлен, мол, такой чудак
Один во всей державе… —

В пути, в незнаемом краю,
Забыв про всё, Никита
Слагал, как песню, речь свою
Душевно и открыто…

Страна-родная велика.
Весна! Великий год!..
И надо всей страной — рука,
Зовущая вперёд.

Глава 8

И деревням и вёрстам счёт
Оставил человек,
И конь покорно воду пьёт
Из неизвестных рек.

Дорога тянется вдали.
И грусть теснит в груди:
Как много неба и земли
Осталось позади.

И весь в пыли, как хлеб в золе,
Никита Моргунок.
На всей планете, на Земле,
Один такой ездок.

И порыжел на нём пиджак, —
Дорога далека.
Днём едет, терпит кое-как,
А к вечеру — тоска.

Сквозь тишину и холодок
Повеет ночь жильём.
И куст — он дома, и пенёк
На месте на своём.

А ты скитайся, разъезжай,
Сам при себе, один…
Вдруг слышит:
— Добрый гражданин,
А, добрый гражданин!..

И видит: нищий, чуть прикрыт,
Почти что босиком.
— Подвёз бы, что ли, — говорит
Обиженным баском.

И мальчик, точно со слепым,
Идёт по праву руку с ним.

И нищий злобно смотрит вслед:
— Забогател, сосед?..
Глядит — и обмер Моргунок:
— Илья Кузьмич? Ай нет?

— Годов полсотни был Илья,
Да нынче стал не я.
Что видишь, только малец мой,
А шапка не моя.
Вот, брат. Такая, брат, пора.
Кромешный год такой…

— Тпру!.. Правду говорят, гора
Не сходится с горой…

Коня стреножил Моргунок,
Прибрал хомут, дугу.
Оглобли — кверху. Огонёк
Заговорил в кругу.

— Эх, холодна небось земля,
Погреться будет впрок. —
И достает из кошеля
Литровку Моргунок.

— Ну что ж, Илья Кузьмич, начнём?
Что есть. Прошу простить.
Тебя когда-то за столом
Мечтал я угостить.

Пей, грейся, гость. Как другу верь, —
Соседи были всё ж…
А вот откуда ж ты теперь,
Илья Кузьмич, бредёшь?..

— Бреду оттуда…
— Что ж там? Как?
— Да так. Хороший край.
В лесу, в снегу, стоит барак,
Ложись и помирай.

— Так, так, Илья Кузьмич…
А всё ж —
Тут злость своя нужна:
Что скажут — делай, — дескать, врёшь,
Работа не страшна.

— Нет, брат, спасибо за совет.
Не страшен был бы труд,
Да смысла нет.
— А ты начни!
— Да мочи нет…
— А ты тяни!
— Да руки не берут.

Никита слушал и коня
Из вида не терял.
Мальчишка, млея у огня,
Тихонько засыпал.

Куда он, малец, гол и бос,
Шёл по свету с отцом.
Суму на перевязи нёс
С жестяным котелком?

— А что, — пожал отец плечом, —
Не страшно до зимы.
Где так попросим, где споём, —
Петь научились мы.

Эх, брат, — вздохнул, ложась, Бугров, —
В последний этот год
Ещё б таких наделать дров, —
Земли переворот!..

На колокольни встать бы, брат,
И сверху б — в добрый час —
На всю Россию бить набат!
— Да не во что как раз…

Спал Моргунок и знал во сне,
Что рядом спит сосед.
И, как сквозь воду, в стороне
Конь будто ржал под свет…

Вскочил, закоченелый весь,
Глядит — пропал сосед.
Телега здесь, и мальчик здесь.
А конь?.. Коня — и нет…

Никита бросился в кусты,
Высматривая след.
Туда-сюда. И след простыл.
Коня и вправду нет.

И место видно у огня,
Где ночью спал сосед,
В траве окурки. А коня
И нет. И вовсе нет.

И заняла дыханье боль,
И точно высох рот.
Позвать попробовал:
— Псель-псель… —
И губ не соберет.

— Псель-псель… —
И тишина кругом.
Туман. Глухой рассвет…
Вот бросил он семью и дом,
Уехал в белый свет.

Вот всё, что думал, — всё не в счёт.
Вот прожил столько лет…

Туман встаёт,
Роса ползёт.
День. А коня-то нет…
Коня-то нет…

— Вставай, пострел!
Замёрз небось, беглец.
Пока ты спал да сны смотрел,
Сменял тебя отец.
Сменял — и серого коня
С уздечкой получил.
Тебя обидел, а меня
Навеки научил.
Я угощал его, любя,
Считал — в беде сосед…
А ты не бойся: бить тебя
Теперь мне пользы нет…

Короток день, а путь далёк,
А солнце — где уже!..
Переобулся Моргунок,
И легче на душе.
Собрал шлею, кошель и кнут,
Переменил чеку;
Колёса смазал, подоткнул
Поклажу к передку.

Короток день, а путь далёк,
Хоть воз не так тяжёл.
И влез в оглобли Моргунок,
А мальчик вслед пошёл…

Глава 9

Под уклон, гремя с разбега,
Едет — просто чудеса! —
Без коня сама телега,
Все четыре колеса.

И, кого ни встретит, всякий
Долго-долго смотрит вслед.
А увяжутся собаки —
Три версты отбою нет.

Моргунок гремит с телегой
В неизвестной стороне:
— Не видали ль человека
На копейчатом коне?

Моргунок волочит ноги
Тяжело, и, как назло,
Растянулось вдоль дороги
Бесконечное село.

Никуда от глаз не скрыться,
На виду мужик у всех.
По окошкам липнут лица.
Лай собачий, — смех и грех.

Моргунок везёт понуро,
Не ворочаться ж назад.
Шум, смятенье, даже куры
Растревоженно кричат.

Дальше — к мосту — скат крутой,
Поскорей бы с глаз долой!
И пошёл, пошёл с разбега,
Только грохот поднялся.
Пропадай, моя телега,
Все четыре колеса.

За мостом дорога в гору,
Позади, в пыли густой:
— Стой! — кричат, как будто вору. —
Стой! Стой!..

Подбегают:
— Стой-ка, дед!
Заворачивай в Совет.

И народ кругом посыпал,
Рассуждая горячо:
— Мало, что ли, всяких типов,
Поглядишь, а тут ещё…

— На посёлке нищий в бане
Двое суток ночевал:
С золотыми был зубами —
Вроде бывший генерал…

И, упёршись в грядки, миром
Помогают Моргунку.
— Только ты не бегай, милый…
— Да куда я побегу?..

В сельсовете председатель
Предложил на лавку сесть
И сказал учтиво:
— Дайте
Документы, если есть.

Из-за ворота рубахи
Тащит целый узелок,
Достаёт свои бумаги
Никита Моргунок.

Бумаги пожелтелые,
Как деньги — еле целые.
Зацапанные, мазаные,
Крест-накрест перевязанные.

— Вот при одной коровке
Семья моя — семь душ.
И хлебозаготовки,
И лесозаготовки,
И страх,
И труд,
И гуж.
И двор со всей скотиной,
И хата в три окна.
Единый —
Семь с полтиной, —
Уплаченный сполна.

Деревня Васильково,
Касплянский сельсовет,
И карточка конёва,
А вот коня — и нет…

— Ну что ж, понятно в целом,
Одно неясно мне;
Без никакого дела
Ты ездишь по стране.
Вот, брат! — И председатель
Потёр в раздумье нос:
— Ну, был бы ты писатель,
Тогда другой вопрос.
Езжай! И в самом деле,
Чего с тебя возьмёшь?
— А что ж, у вас — артели?
— Кругом артели. Сплошь.

И гремит телега снова.
Застилая пылью след…

— Не видали ль верхового?.. —
Отвечают:
— Что-то нет…

Моргунок телегу тянет.
Плечи стёртые горят…
— Братцы! Где тут есть цыгане?
— Вон, в колхозе, — говорят.

Глава 10

Знал Никита Моргунок
Правило простое,
Что медведь блинов не пёк,
Волк двора не строил.

Удивился Моргунок,
Видит: на поляне
Ходят вдоль и поперёк
С косами цыгане.

Косят, словно мужики,
Ряд за рядом ходят.
Только носят оселки
Не по форме вроде.

Пахнет мёдом и росой,
Добрая работа!
Самому пройти с косой
Моргунку охота.

Хороша, густа трава,
Самый срок и время,
Да забита голова
Думами не теми.

Так и так. Иду полдня.
Карточка в кармане…
— Воротите мне коня,
Граждане цыгане.

— Так и быть, — сказал один, —
Ты — мужик хороший.
Заявляю — отдадим,
Как признаешь лошадь.

Сено свежее пока
На покосе вянет,
На конюшню Моргунка
Привели цыгане.

Попросили Моргунка
Чуть посторониться, —
Конь выходит из станка,
Гладкий, точно птица.

Конь невиданной красы,
Уши ходят, как часы.

Конь хорош, и, что хорош,
Сам об этом знает.
— Ну, хозяин, признаёшь?
Признавай, хозяин!

Попросили Моргунка
Постоять снаружи.
И выходит из станка
Конь второй — не хуже.

На спине играет дрожь,
Шея — вырезная.
— Ну, хозяин, признаёшь?
Признавай, хозяин!

Попросили Моргунка
Отойти немного.
И выводят из станка
Жеребца, как бога.

Корпус, ноги — всё отдай,
Шерсть блестит сквозная.
— Ну, хозяин, признавай,
Признавай, хозяин!

— Извиняюсь, не могу, —
Врать, мол, нет расчёта.
— То-то, — пальцем Моргунку
Погрозили, — то-то…

Он оглобли подвязал
Кверху, для ночлега:
— Завтра, малец, на базар
За конём. С телегой.

— Дядь, зовут нас. Слышишь, дядь?
Дескать, места хватит.
— Не желаю ночевать
Я в цыганской хате.

Ночь. Затих в загоне скот.
Пахнет пыль золою.
И цыганское встаёт
Солнце над землею.

И звенит во тьме комар
Тоненько, знакомо,
Как остывший самовар
После бани, дома.

И, вздохнув, на правый бок
Повернулся Моргунок.

Но не спится Моргунку
И на правом на боку.

Комариный звон в тиши,
Замирая, тонет…
«До чего же хороши,
Боже ты мой, кони!»

И, вздохнув, на левый бок
Повернулся Моргунок.

Но не спится Моргунку
И на левом на боку.

И, подумав, Моргунок
Бородою к звёздам лёг.

Кони рядом. И спроста
Ненадёжно спрятаны:
Из соломы ворота
Лыком запечатаны.

Моргунок лежит, сопя,
Рассуждает про себя:
— Лошадей цыгане крали?
— Крали.
— Испокон веков у всех?
— У всех.
— А у них теперь нельзя ли?
У цыган? Не грех?
— Не грех…

Не лежится на спине,
Точно спит на бороне.
Встал и бережно пошёл
За сарай. До ветру, мол…

Слышит — близко за спиной
Осторожный шорох.
— Что за люди? Кто такой? —
Спрашивает сторож.

— Я до ветру, — как урок,
Отвечал Никита.
И для виду всё, что мог,
Справил деловито.

— Значит, ходишь по часам?
— Надо, милый, надо…
— Эхе-хе-хе-хе!.. — А сам —
Задом,
задом,
задом…

Сапоги надел скорей,
Хоть на босу ногу,
И с телегою своей
Тронулся в дорогу…

Глава 11

Большаком три ночи и три дня
Ехала телега без коня.

И шутил невесело мужик,
Что к конёвой должности привык.

— Подучусь, как день ещё пройду,
Всё, что надо, делать на ходу.

А овсом питаться — не беда:
Попадала в хлеб и лебеда.

Стоя спать — уменья мало здесь.
Приходилось спать — и лапти плесть!

В неизвестный город большаком
Шла телега вслед за мужиком…

От куста идут и до куста,
От моста до нового моста.

От пятьсот девятого столба
До пятьсот десятого столба.

Далека родная сторона!
Что там баба делает одна?..

Ждет она хозяина с конём,
Знать она не знает ни о чём,
Как идёт с телегой Моргунок
По одной из тысячи дорог…

Вышел в поле тракторный отряд,
По путям грохочет скорый поезд,
Самолёты по небу летят,
Ледоколы огибают полюс…

И, по-конски терпелив и строг,
Волокёт телегу Моргунок.

Мальчик — ни на шаг от мужика…
Пусть идёт — дорога широка.

Так идут, идут и слышат вдруг
Впереди, вдали копытный стук,
Будто в ступе коноплю толкут,
Будто бабы где-то кросна бьют.

Отголосок стороной идёт,
И ездок покажется вот-вот…

Гоп-та-тах!.. — И перед Моргунком
На коне,
На сером,
Поп верхом!..

Поп назад откинулся, сдержал,
Конь узнал хозяина, заржал.

Но в одну минуту Моргунок
Из оглобель выскочить не мог.

Он ремни распутывал, а поп —
Повернул коня и дал в галоп.

То ли поп коня того купил,
То ли вор у вора утащил…

— Стой!.. — бежит Никита за конём,
Сапоги, пиджак горят на нём.

Сбилась шапка мокрая на лоб,
Вверх и вниз в глазах ныряет поп.

— Стой!.. — кричит, бежит Никита вслед,
Голосу в груди и духу нет.

Он бежит, и замирает «сто-й!»
На дороге пыльной и пустой.

И, как рану, зажимая бок,
Падает на землю Моргунок.

Он лежит, как мёртвый, недвижим,
Но земля сама бежит под ним.

Обернулись реки и мосты,
Вверх ногами — травы и кусты.

Но уже далече скачет поп,
Пропадает за холмами топ.

Тише, тише движется земля,
По местам становятся поля…

И лежит Никита Моргунок
На одной из тысячи дорог…

Пыль по-над дорогой незаметнее,
Вечер начинается вдали.
И берёзы старые, столетние
Опустили ветви до земли.
Тишина хорошая кругом…

— Дядь, вставай,
А, дядь?..
Вставай. Пойдём…

Глава 12

Деловито, не сердито
Меж палаток, меж подвод
Пробирается Никита:
— Дайте, граждане, проход.

И, встречая, обступая,
Любопытствует народ:
То ль коня он покупает,
То ль телегу продаёт?

— Погодите, не толкуйте,
Братцы, горе у меня:
На базар служитель культа
Моего угнал коня…

К конной привязи, в тенёк
Заезжает Моргунок.

И пошёл бродить на счастье
По базару взад-вперёд.
Что ни лошадь серой масти, —
Сердце дрогнет и замрёт.

Много серых и красивых,
Только равных нет коней:
То подсеченная грива,
То монета покрупней…

На лотках блестят селёдки,
Солнце жарит пирожки.
Старичок с лихой бородкой
Кнутовьём звонит в горшки:

— Николаевская глина,
Отдаю за просто так:
С одноличницы — полтина,
С коммунарки — четвертак!..

Площадь залита народом,
Площадь ходит хороводом,
Площадь до краёв полна,
Площадь пляшет, как волна.

— Расступись, давай проход, —
Жеребца артель ведёт.
Как на выставке — проводят,
Уходи, живые, прочь!
Двое виснут на поводьях,
Трое ладятся помочь.

Мундштуки в горячем мыле,
Благородный карий глаз…
— Кто купил?
— Мы купили.
— Сколько дали?
— Хватит с нас.

Гомонит, гудит базар,
Девки, бабы — по возам.

Подбирают кони сено,
Шевелят сухой овёс;
И шумит парная пена,
Остывая у колёс.

В сюртуке старик усатый
За рога ведёт козу.
Жарко дышат поросята
В тесной клетке на возу.

И идёт от воза к возу,
Не смолкает говор, гам.
Пахнет сеном и навозом,
С «центроспиртом» пополам.

От жары укрыт, от пыли,
У ограды нищий ряд.
Тут остатние слепые
И убогие сидят.

Песня слышится сквозь гомон,
Оборвётся — и опять…
Голос будто бы знакомый,
Только слов не разобрать.

Подошёл, с другими рядом
Стал и видит Моргунок:
Грузный нищий — у ограды,
Шапка с медью — между ног.

Поводырь с восковым личиком
Сидит плечо к плечу:
…Отвечает эта птичка:
«Жить я в клетке не хочу.
Отворите мне темницу,
Я на волю полечу…»

У певца глаза закрыты,
Голос набожно-суров.
Ахнул, чуть не сел Никита:
— Сукин сын! Илья Бугров!

И, точно сами, две руки
Вперёд рванулись:
— Стой!.. —
И раскатились пятаки,
Гремя по мостовой.

И Моргунок, как мех сопя,
Подмял слепого под себя.
Народ бежит со всех сторон:
— Слепого бьют… Разбой!..
— Да как же, братцы, — зрячий он.
— Ей-богу, был слепой.

Бугров, карабкаясь, хрипит:
— Пусти!.. Пусти меня.
Пусти, сосед. Скажу, Никит,
Чего-то про коня…

— Скажи, — нагнулся Мергунок,
— Скажи, пока не бью.
— Пусти, Никит… Скорей… Свисток!..
Обоих — в Гепею.

— Скажи — пущу.
— Скажу потом.
— Давай сейчас, злодей!
— Скажу. В сторонку отойдём,
Чтоб без чужих людей.

Не дома в праздничный денёк
На хуторе своём,
Идёт под ручку Моргунок
С Ильёю Кузьмичом.

Ведёт Бугрова Моргунок:
— Дорогу дай, народ. —
Ведёт, и шапку, как залог,
Слепецкую несёт.

Идут, шатаясь, вразнобой,
Пьяны средь бела дня.
Грозит им пальцем постовой:
— Глядите у меня!..

И говорит Илья Бугров
Тихонько Моргунку:
— Чудак ты, конь твой жив-здоров,
Поклясться в том могу.

И вдруг, не ахнул Моргунок.
— Стой! — закричал Бугров
И сквозь толпу рванулся вбок:
— Стой! Стой! Держи воров!..

— Стой!
— Братцы, братцы! — вскрикнул вслед
И всхлипнул Моргунок.
И ни коня, ни вора нет, —
В руках один залог.

Туда-сюда. Базар кругом,
Колышется народ.
Уже о чём-то о другом
Толкует и орёт.

— Ну что ж… Спасибо, сукин сын:
Последний дал урок. —
И шмякнул шапку что есть сил
Никита Моргунок.

Глава 13

Вдоль дороги рожь бежала,
Над дорогой пыль дрожала,
Плыл дымок…
Ехал парень моложавый,
Кучерявый паренёк.

Кучерявый паренёк,
На затылке козырёк.

Ехал парень хватом,
Девкам песни вёз,
В ёлку след печатал
Шпорами колес.

Получил на курсах трактор
Кучерявый паренёк,
Изучил четыре такта,
Заводить и править мог.

И смешно, да не до смеха,
Хорошо, да сам не рад,
Посадили — и поехал: —
Крой до места, трогай, брат.
Бога нету, говорят.

Не ломай деревья,
Не ворочай пни,
По пути в деревне
Угол не сверни.

Всё в порядке. Едет парень.
За верстой идёт верста.
Проезжает без аварий
Две деревни, три моста.

Руль одной рукою
Держит, как шофёр.
Едет — что такое?
Смотрит — что за чёрт!

На припёке у дороги
Под телегой спит мужик.
Рядом мальчик босоногий
Кверху пятками лежит.

Слева, справа — нелюдимо,
Луговеет рыжий пар…
Проезжает парень мимо:
— Эй ты, дед, коня проспал!..

Спохватился Моргунок:
— А?.. Давно проспал, сынок.

И лежит он под телегой,
Как лежал.
Дескать, крой, а нам не к спеху,
Не пожар.

— Извиняюсь, бога нет.
Кто такой, откуда, дед?..

— Так и так. Длинна дорога.
Вот как выбился из сил…

— Ладно, дед. Нету бога,
Прицепляйся на буксир.

— Я не прочь, пожалуй,
Но одна статья:
За телегу, малый,
Опасаюсь я…

— Отговариваться нечем,
Делай, дед. Решён вопрос…
За телегу сам отвечу, —
Своя кузня, свой колхоз.

Прицепились, едут.
Хороши дела.
И телега следом
Здорово пошла.

Едут, едут, едут,
Дым да стук кругом.
Едет парень с дедом,
Правит прямиком.

Руль одной рукою
Держит, как шофёр.
Едет — что такое?
Слышит — что за чёрт?..

Слышит перебои,
Непохожий стук.
Трактор сам собою
Тормозится вдруг.

Парню до смерти неловко.
Эх ты, чёрт её дери!
— Извиняюсь, остановка! —
Зайчик выскочил внутри…

Пот на лбу открытом
Выступил. Беда!
— Та-ак, — сказал Никита. —
Добрая езда…

Достает инструмент парень,
Сам заходит стороной,
Боязливо приступает,
Точно к лошади дурной.

Лезет парень под машину,
Об дорогу чешет спину,
Рукавом стирает пот,
В кепку болтики кладёт.

Глубоко синеет небо,
Золотой стоит денёк.
Двадцать лет монтёром не был
Кучерявый паренёк.

Не был батька, не был дед,
Не был прадед, бога нет!..

Бога нету, — несомненно:
Лет пяток —
Недолгий срок.
Будет лётчиком отменным
Этот самый паренёк.

Головным в могучей стае
Будет править на восток.
Высоко летать он станет,
Кучерявый паренёк!

Кучерявый паренёк,
Жёлтой кожи козырёк!..

Ты забудешь ли, товарищ,
Наш любимец и герой,
Как лежал ты на дороге.
На дороге под горой.

Как кругом, шумя хлебами,
Длился день страды большой,
И кряхтел мужик тоскливо,
Ожидая над душой.

Мужику — оно не к спеху.
Он бы плюнул и повёз
На себе свою телегу
И тащил бы тыщу вёрст.

Он бы вёз её дорогой,
Проклиная белый свет…

— Ну-ка, дед. Крутни немного.
Ну-ка, разом, бога нет!..

— Дай-ка, — плюнул в руку,
Взялся Моргунок.
— Ну-ка, ну-ка, ну-ка,
Ну, ещё разок!..

Отскочил Никита, —
Задрожал мотор,
Нехотя, сердито
Тронулся, попёр.

По мостам грохочет,
Правит паренёк,
Придержать не хочет,
Сбавить хоть чуток.

Кроет по увалам,
Только пыль хвостом…
— Малый, эй ты, малый,
Придержи, постой!

— Три версты осталось, дед.
— Дальше ехать мочи нет.
За провоз тебе спасибо.
Посоветуй лучше мне,
Где б конька какого-либо
Взять по сходственной цене?

Повернувшись на сиденье,
Смотрит тот на Моргунка:

— Нет, в колхозе и за деньги
Не купить тебе конька.

То ли делом, то ли смехом
Рассуждает паренёк:
— Ну, прощай. Пора, брат, ехать.
Кто куда, а я — на ток…

Лошадь, не иначе,
В Островах найдёшь.
Правда, кони — клячи.
Ну, да кони всё ж…

Крой по мёжам, это близко,
Дуй пешком, тебе видней.
Сдай телегу под расписку —
Довезу. И мальца с ней.

Ну, пока! Не опоздать бы…
Погоди, постой ты, дед:
Жду тебя к себе на свадьбу,
Приглашаю, бога нет!..

Глава 14

Вразброс под солнцем, как дрова,
Лежит селенье Острова.

Ни крыши целой, ни избы,
Что угол — то дыра.
И ровным счётом — три трубы
На тридцать три двора.

Встаёт, медлителен и глух,
Нерадостный рассвет.
На всё село один петух —
И тот преклонных лет.

Поёт, как вздумает певень, —
Ослабла голова.
Который час, который день,
Не знают Острова.

Который век, который год
Течёт речушка Царь!
На колокольне в косу бьёт
К обедне пономарь.

Кругом шумят моря хлебов,
Поля большой страны.
Худые крыши Островов
За ними чуть видны.

Солома преет у ворот.
Повалены плетни.
И курит попусту народ
На брёвнышках в тени.

Строгает что-то ножиком,
Как бубен, лысый дед,
Скоблит…
— Бог помощь, граждане,
Колхозники ай нет?..

И отвечают медленно,
Недружно мужики.
Один:
— Мы — люди тёмные…
Другой:
— Мы индюки…

И подхватила женщина,
Припав к щеке рукой:
— Индусы называемся,
Индусы, дорогой…

— Выходит, бесколхозные, —
Вздохнул с усмешкой дед. —
Сошлись жуки навозные,
Гудят, а кучи нет…
Косить ещё успеется,
На всё у бога дни…

— Ты что строгаешь?
— Дудочки.
— А для чего они?..

— А дам по дудке каждому,
И дело как-никак.
— А не кулак ты, дедушка?
— А как же не кулак!

Богатством я, брат, славился
В деревне испокон:
Скота голов четыреста
И кнут пяти сажён.

Я гостем в каждой был избе, —
Где ужин — там ночлег.
Коня?.. Чего?.. Коня тебе?
Чудак ты, человек!..

Вот все хозяева сидят.
Продай коня, сосед…

— Продать, — оно не штука, брат,
Да вот коня-то нет.

— А хоть и есть, — вздохнул другой, —
Да конь-то больно дорогой:
За грудь, за складку вдоль спины,
За вороную масть
Полжизни плачено. Цены
Такой никто не даст.

— А я как раз продать бы мог,
Да баба встанет поперёк.
Что со слезами, что без слёз
Толкует об одном:
Идти по крайности в колхоз,
Так со своим конём.

— Слыхал? — толкает Моргунка
Старик тихонько в бок. —
Эх, уступлю уж я конька,
Тому и быть, сынок.
Идём…

Старик заторопил
И Моргунка провёл
В худой, без сошек и стропил,
С собачью будку, двор.

Там конь, не вскинув головы,
Стоял, как на мели.
И был он бел до синевы
И слеп, хоть-глаз коли.

Толкает дед его рукой,
Глядит со стороны:
— Эх, конь! Царёвой масти конь!
Ему, брат, нет цены.

И сам носился петушком:
— А? Что? Плохой конёк?..
— Нет, лучше век ходить пешком.
— Ну, сам гляди, сынок.
Таков и конь, каков купец.
Соседи, чем не конь?

— Понятно, конь. Не жеребец.
— Ну, что там! Конь — огонь!..
Как побежит — земля дрожит,
Как упадёт — три дня лежит,
И ни вожжа тогда, ни кнут
Ему не вставят ног…

— Да, вот как люди здесь живут, —
Причмокнул Моргунок.

— Сынок! Ты вот чего скажи, —
Опять пустился дед. —
А чем плохая наша жизнь?
По-мойму — лучше нет.

Земля в длину и в ширину —
Кругом своя.
Посеешь бубочку одну,
И та — твоя.

И никого не спрашивай,
Себя лишь уважай.
Косить пошёл — покашивай.
Поехал — поезжай…

— Живете не богато вы, —
Смутился Моргунок.
— А счастье не в богачестве.
Зачем оно, сынок?

Нам бы хлебушка кусок,
Да водицы голоток,
Да изба с потолком,
Да старуха под боком.

— Верно.
— Правильно.
— Привычка…
Вот прохожий баял тож:
Отчего ты, дескать, птичка,
Хлебных зёрен не клюёшь?

В том как раз и заковычка —
От природы людям зло.
Отвечает будто птичка:
Жить, мол, в клетке тяжело.

— Кабы больше было воли.
Хочешь — здесь ты, хочешь — там…
— Кабы жалованье, что ли,
Положили мужикам.

— Кабы нам душа одна бы…
— Кабы жить нам не вразлад…
— Кабы если бы не бабы,
Бабы слушать не хотят!..

— Ты про баб молчи, пустыня,
Сами скажем про своё.
Вот хожу с грудьми пустыми
За хорошее житьё.

У людей, людей — пшеничка
Наклонилась по ветру.
А у нелюдей солома
Раскидалась по двору.

У людей, людей — ребятки
День гуляют на площадке,
За столом за общим в ряд,
Как горлачики, сидят.

А мои живут на свете
Хуже сивых поросят.
Невиновны мои дети —
Ихний батька виноват!

Погляжу на ту картину,
Как сидишь ты день-деньской,
Плюну, кину-запокину,
Убегу — и чёрт с тобой!..

Глядит, растерян и смущён,
Никита Моргунок.

Что скажет он?
Что понял он
За долгий путь и срок?..

— Ну вот, — снял шапку Моргунок. —
Понятно — жёсткий год.
Всё, братцы, вдоль и поперёк,
Крест-накрест всё идёт.

И ваша жизнь — не жизнь, друзья,
Одна тоска и боль.
Гляжу на вас: так жить нельзя.
Решаться надо, что ль…

А что касается меня,
Возьмите то в расчёт:
Поскольку я лишён коня, —
Ни взад мне, ни вперёд.

Осиротил меня злодей,
Под самый корень ссек.
А конь был — нет таких коней!
Не конь, а человек.

Бывало, корочку из рук,
Как со стола, возьмёт.
В ночном — чуть что — затихнет вдруг
Как спросит: кто идёт?

Прилечь на землю не могу.
Ни сна, ни дрёмы мне.
Вот будто ходит по лугу,
Ступает в стороне.

Как будто слышу стук копыт,
Вздыхает конь живой.
Трава росяная скрипит,
И пахнет той травой…

И стихли все… И Моргунов
Вдруг смолк понуро сам,
И смятой шапкой проволок
Неспешно по глазам…

Молчит на брёвнышках народ,
Все сказаны слова.
Берёт старик две дудки в рот,
Чуть набок голова.

Поймали пальцы нужный лад,
И тонкий звук потёк:
«Пойду, пойду в зелёный сад,
Сорву я орешок».

Поёт старик об орешке,
Играет оберучь.
Висит на ветхом пояске
Мужицкий медный ключ.

Ползёт рубаха с плеч долой,
На ней заплатки сплошь.
А в песне — «парень удалой,
Куда меня ведёшь!..»

Ту песню про зелёный сад,
Про жёлтый орешок
Слыхал лет двадцать пять назад
От деда Моргунок.

— Ну, что ж, пора. Сижу я тут
Без барышей полдня.
А там телега и хомут
И сбруя у меня.

Глава 15

Из всех излюбленных работ
Любил Никита обмолот.
И где и кто молотит, — мог
Узнать по стуку Моргунок.

У богачей да у попов
Ходили в дюжину цепов.
И все цепы колотят в лад
И соблюдают счёт.
И на току — что полк солдат
Под музыку пройдёт.

А сам Никита Моргунок
Вдвоём с женой ходил на ток.

До ночи хлеб свой выбивал
Не разгибая рук.
И, как калека, колдыбал
Хромой унылый стук.

Но любо было Моргунку,
Повесив тёплый цеп,
Сидеть и веять на току
Набитый за день хлеб.

Кидай по горсточке одной
Навстречу ветерку,
И полумесяц золотой
Ложится на току.

Кидал бы так за возом воз
До нового утра,
И полумесяц всё бы рос
И рос бы, как гора…

По стуку трактора на ток
Пришёл Никита Моргунок.

Дрожит под пятками земля,
Стук, ветер, вой и свист,
И наклонился у руля
Тот самый тракторист.

А пыль, а дым несёт в глаза,
И всё зашлось в ушах.
Ни поздороваться нельзя,
Ни подойти на шаг.

Легка солома, колос чист,
Зерно шумит, как град.
— Снимай пиджак да становись,
Чего стесняться, брат!..

— А, дай! — Разделся Моргунок,
Рогатки в руки взял,
Покрылся ношей, поволок,
Знай наших! — доказал.

— Да я ж!.. Да господи спаси,
Да боже сохрани!..
Скажи — коси, скажи — носи,
Скажи — ворочай пни!..
Да я ж не лодырь, не злодей,
Да я ж не хуже всех людей.

Как хватит, хватит Моргунок,
Как навернёт рогатками…
Сопит, хрипит, до нитки взмок,
Колотье под лопатками.

Солома — валом. Спасу нет.
Но вскоре из ворот
Мужчина Моргунковых лет
На выручку идёт.

Твёрд на ногах, что в землю врыт,
По голосу — добряк.
«А ты вот этак, говорит,
Ты, говорит, вот так!..»

И, ношу взяв с бобыльский воз,
Оп! — смотрит Моргунок —
Подсел, не крякнул и понёс.
Раз! — и взмахнул на стог.

И, отряхнув с накидки ость,
Радушно говорит:
— Пойдем-ка мы отсюда, гость,
Охота покурить.

— А председатель как у вас,
Позволит он уйти?..
— А председатель я как раз,
Со мной, брат, не шути.

Держи табак. Бери, бери,
Верти своей рукой.
Устал, брат?.. Ну-ка, говори,
Откуда, кто такой?..
Издалека?
— Издалека.
От Ельни…
— В добрый час.

Сидят в тени два мужика,
Толкуют в первый раз.

Развеял ветер и унёс
Махорочный дымок…
— Ну что ж, взгляни на наш колхоз,
Товарищ Моргунок.

Всё разом показать готов,
Усадьба велика.
Ведёт Андрей Ильич Фролов
Под ручку Моргунка.

Ведёт, ведёт на новый двор, —
Он светел и смолист.
И брёвна старые в забор
Меж новых улеглись.

В загон к скоту идёт Фролов
С Никитою вдвоём
И гладит, хвалит всех коров,
Как на дворе своём.

Любую ногу подаёт
Ему в конюшне конь.
Телёнок зеркальце суёт
В хозяйскую ладонь.

Идут вперёд, идут назад,
И видит Моргунок:
Взбегает малолетний сад.
Рядами на припёк.

Вдоль по усадьбе до ворот
Проходит гость, глядит.
Кол вбит, — попробует, качнёт:
Всерьёз ли в землю вбит.

Но всё — не в шутку, всё — всерьёз.
Для жизни — в самый прок.
Один-единственный вопрос
Имеет Моргунок:

— Я полагаю, спору нет,
Вам всё ж видней, партейному:
Скажите мне, на сколько лет
Такая жизнь затеяна?..

— А вот, товарищ Моргунок,
Ударят на обед,
Прикину, подведу итог —
И дам тебе ответ.

А заодно теперь позволь
Позвать тебя на хлеб да соль.

Глава 16

— Мой дед родной — Мирон Фролов —
Нас, молодых, бодрей.
Шестнадцать пережил попов
И четырёх царей.

Мы, как подлесок, все под ним
Росли един перед другим.

И, приподнявшись от земли,
Все кланялись ему.
И шли в заводы, в шахты шли,
В солдаты и в тюрьму.

Шли, заполняли белый свет, —
Жить не при чём в семье.
Бреди, — и где нас только нет,
Фроловых, на земле!

Живут в Москве, и под Москвой,
В Сибири от годов;
Есть машинист, есть лётчик свой.
Профессор есть Фролов.

Есть агроном, есть командир,
Писатель даже есть один.

И все — один перед другим, —
Хоть на меня смотри,
Росли под дедом под своим,
В него — богатыри.

Шесть ран принёс с гражданской я,
Шесть дырок, друг родной.
Когда б силёнка не моя, —
Хватило бы одной.

По всем законам — инвалид,
Не плуг бы мне — костыль…
А после здесь уж был я бит,
Добро, что богатырь.

Делил луга, взимал налог
И землю нарезал.
И свято линию берёг,
Что Ленин указал.

Записки мне тогда под дверь
Подсовывал Грачёв:
«Земли себе сажень отмерь
И доски заготовь».

Фроловы были силачи,
Грачёвы были богачи.

Грачёвы — в лавку торговать,
Фроловы — сваи загонять.

Грачёвы — сало под замок,
Фроловы — зубы на полок.

Мой враг до гроба и палач,
Вот в этот день и час,
Где ты на свете, Стёпка Грач,
И весь твой подлый класс?!

И в смертный срок мой вспомню я,
Как к милости твоей
Просить ходила мать моя
Картошек для детей;

Как побирушкой робко шла
По дворне по твоей,
Полкан Иванычем звала
Собаку у дверей…

Да я и не про то теперь…
За землю мстил Грачёв.
Земли, так и писал, отмерь
И доски заготовь.

Подстерегли меня они
В ночь под Успеньев день —
Грачёвы, целый взвод родни
Из разных деревень.

Жильё далёко в стороне,
Ночь, ветки — по глазам.
И только палочка при мне, —
Для сына вырезал.

И первый крикнул Стёпка Грач:
— Стой тут. И — руки вверх!
Не лезь в карман, не будь горяч, —
Засох твой револьвер.

Сдавай бумаги, говорят,
Давай, отчитывайся, брат!

Стою. А все они с дубьём,
Я против банды слаб.

Ну, шли б втроём, ну, вчетвером,
Ну, впятером хотя б…

Лощинка, лес стоит немой,
Тишь-тишина вокруг.
Кричать? — Кричать характер мой
Не позволяет, друг.

А тени сходятся тесней,
Минута настаёт.
И тех, которые пьяней,
Пускают наперёд.

Троих я сбил. А сзади — раз!
И полетел картуз…
И только помню, как сейчас,
За голову держусь.

Лежу лицом в сырой траве,
И звон далёкий в голове.

И Грач толкает сыновей:
— Скорей! Грех, господи… Скорей!..

Да помню, точно сквозь туман,
Прощался я: «Сынок!..
Прости, что палочку сломал,
Подарок не сберёг.

Прощай, сынок. Расти большой.
Живи, сынок, учись,
И стой, родной, как батька твой,
За нашу власть и жизнь!..»

Потом с полночи до утра
Я полз домой, как мог.
От той лощинки до двора
Кровавый след волок.

К крыльцу отцовскому приполз,
И не забуду я,
Как старый наш фроловский пёс
Залаял на меня!

Хочу позвать: «Валет! Валет!..»
Не слушается рот.
…Ты говоришь, на сколько лет
Такая жизнь пойдёт?..

Так вот даю тебе ответ
Открытый и сердечный:
Сначала только на пять лет.
— А там?..
— А там — на десять лет.
— А там?..
— А там — на двадцать лет.
— А там?..
— А там — навечно.
— И это твёрдо, значит?
— Да.
— Навечно, значит?
— Навсегда!..

Эх, друг родной, сказать любя,
Без толку носит чёрт тебя!..

Да я б на месте на твоём,
Товарищ Моргунок, —
Да отпусти меня райком —
Я б целый свет прошёл пешком,
По всей Европе прямиком,
Прополз бы я, проник тайком,
Без тропок и дорог.
И правду всю рабочий класс
С моих узнал бы слов:

Какая жизнь теперь у нас,
Как я живу, Фролов.
И где б не мог сказать речей,
Я стал бы песню петь:
«Душите, братья, палачей,
Довольно вам терпеть!»

И шёл бы я, и делал я
Великие дела.
И эта проповедь моя
Людей бы в бой вела.
И если будет суждено
На баррикадах пасть,
В какой земле — мне всё равно, —
За нашу б только власть.

И где б я, мёртвый, ни лежал,
Товарищ Моргунок,
Родному сыну завещал:
Иди вперёд, сынок.

Иди, сынок. Расти большой.
Живи, сынок, учись.
И стой, родной, как батька твой,
За нашу власть и жизнь!

Глава 17

Ходит сторож, носит грозно
Дулом книзу ружьецо.
Ночью на земле колхозной
Сторож — главное лицо.

Осторожно, однотонно
У столба отбил часы.
Ночь давно. Армяк суконный
Тяжелеет от росы.

И по звёздам знает сторож, —
По приметам, как всегда, —
Тень двойная станет скоро
Проходить туда-сюда.

Молодым — любовь да счастье,
На поре невеста дочь.
По двору Васёк и Настя
Провожаются всю ночь.

Проведёт он до порога:
— Ну, прощай, стучись домой.
— Нет, и я тебя немного
Провожу, хороший мой.

И доводит до окошка:
— Ну, прощай, хороший мой.
— Дай же я тебя немножко
Провожу теперь домой.

Дело близится к рассвету,
Ночь свежеет — не беда!
— Дай же я тебя за это…
— Дай же я тебя тогда…

Под мостом курлычет речка,
Днём неслышная совсем.
На остывшее крылечко
Отдохнуть старик присел.

Свесил голову, как птица,
Ружьецо стоит у ног.

— Что-то, брат, и мне не спится. —
Смотрит сторож — Моргунок.
— Ну, садись. А мне привычно.
Тем и должность хороша, —
Обо всём на белом свете
Можно думать не спеша:

О земле, о бывшем боге,
О скитаниях людей,
О твоей хотя б дороге,
О Муравии твоей.

Люди, люди, человеки,
Сколько с вами маяты!
Вот и в нашей был деревне
Дед один, такой, как ты.

Посох вырезал дубовый,
Сто рублей в пиджак зашил.
В лавру, в Киев снарядился:
— Поклонюсь, покамест жив.

И стыдили, и грозили…
«Всё стерплю, терпел Исус.
Может, я один в России
Верен богу остаюсь».

«Ладно. Шествуй-путешествуй, —
Говорит ему Фролов, —
А вернёшься жив-здоров,
Всё как есть расскажешь честно
Про святых и про попов».

И пошёл паломник в лавру.
Пешим вёрстам долог счёт.
Мы вот здесь сидим с тобою,
Говорим, а он идёт…

А дорог на свете много,
Пролегли и впрямь и вкось.
Много ходит по дорогам —
И один другому рознь.

По весне в газете было, —
Может, сам слыхал о том, —
Как идёт к границе нашей
Человек один пешком.

Он идёт, работы нету,
Без куска его семья.
На войне он окалечен,
Оконтужен, как вот я.

По лесам идёт, по тропам,
По долинам древних рек.
Через всю идёт Европу,
Как из плена человек.

Он идёт. Поля пустые.
Редко где дымит завод.
Мы вот здесь сидим с тобою,
Говорим, а он идёт…

Слухам верить не пристало,
Но и слух не всякий зрящ.
Говорят, домой с канала
Волокётся Стёпка Грач.

Он идёт и тешит злобу,
Знает, с кем свести расчёт.
Днями спит, идёт ночами.
Вот сидим, а он идёт…

А смотри-ка друг прохожий!..
— Вижу, — вздрогнул Моргунок.
На звезду меж звёзд похожий,
Плыл на запад огонёк.

С ровным рокотом над ними,
Забирая, ввысь, вперёд,
Над дорогами земными
Правил в небе самолёт.

— Высоко идёт, красиво,
Хорошо, хоть песню пой!
Это тоже, братец, сила,
Тоже сторож наш ночной.

Он встаёт. Светло и строго
Утомлённое лицо.
Где-то близко у калитки
Тихо звякнуло кольцо.

И бредёт гармонь куда-то.
Только слышится едва:
«В саду мята,
Да не примята,
Да неподкошенная
Трава…»

Глава 18

Стоят столы кленовые.
Хозяйка, нагружай!
Поспела свадьба новая
Под новый урожай.

Поспела свадьба новая
Под пироги подовые,
Под свежую баранину,
Под пиво на меду,
Под золотую, раннюю
Антоновку в саду.

И над крыльцом невестиным,
Как первомайский знак,
Тревожно и торжественно
Похлопывает флаг.

Притихшая, усталая,
Заголосила старая.
Заголосила, вспомнила
Девичество бездомное,
Колечко обручальное,
Замужество печальное.

— Лети, лети, ластынька,
Лети за моря.
Прости-прощай, Настенька,
Дочушка моя.

Лети, сиротливая.
В чужие края.
Живи, будь счастливая,
Кровинка моя.

Надень бело платьице,
Пройдись по избе.
А что же да не плачется,
Не горько тебе?

Поплачь, поплачь, Настенька,
Дочушка моя.
Лети, лети, ластынька,
Лети за моря.

Гармонь, гармонь, бубенчики.
— Тпру, кони! Стой, постой!..
Идёт жених застенчивый
Через девичий строй.

— Эх, Настя, нас обидела,
Кого взяла — не видела:
Общипанного малого,
Кривого, куцепалого.

А что ж тебя заставило
Выйти замуж за старого,
За старого, отсталого,
Худого, полинялого?

У твоего милёночка
Худая кобылёночка.
Он не доехал до горы,
Её заели комары.

Дверь — настежь. Гости — на порог,
Гармонь. И кто-то враз
В сенях рассыпал, как горох,
Поспешный, дробный пляс.

И вот за стол кленовый
Идут, идут Фроловы.

Идут, идут — брат в брата,
Грудь в грудь, плечо в плечо.

Седьмой, восьмой, девятый,
А там ещё! Ещё!..

Стоят середь избы —
Богатыри.
Дубы!

И — даром, что ли, славятся —
Идут, красой грозя,
Ударницы-красавицы —
Жестокие глаза.

А впереди — затейная
Аксюта Тимофеевна:
— Где стала я, где села я —
Со мной бригада целая.

Три раза премированный,
Идёт Фролов Иван —
Лошадник патентованный,
До свадьбы чутку пьян.

Идёт, торжествен и суров,
Как в светлый день одет,
Ста восемнадцати годов,
Мирон Васильевич Фролов —
Белоголовый дед.

На свадьбу гостем приглашён,
Где правнуки сидят.
Сам в первый раз женился он
Сто лет тому назад.

И вот встаёт Андрей Фролов:
— Деды, позвольте пару слов.

Деды! В своей усадьбе
И на своей земле,
Когда, на чьей мы свадьбе
Гуляли здесь в селе?

Не в сытости, не в холе мы
Росли, и, как везде,
Шли замуж поневоле мы,
Женились — по нужде.

Деды! Своею властью
Мы здесь, семьёю всей,
Справляем наше счастье
На свадьбе на своей.

За пару новобрачную,
За их любовь удачную,
За радость нашу пьём.
За то, что по-хорошему,
По-новому живём!

И свадьба дружно встала,
Сам сторож речь ведёт:

— За молодых и старых,
За весь честной народ!
За дочь мою, за Настю.
И за дружка её!
За их совет, за счастье,
За доброе житьё!

А также выпить следует
За нас, за стариков,
И пусть вином заведует
Андрей Ильич Фролов.

Пускай проводит линию
Он с толком и душой:
Партейным льёт по маленькой,
А нам уж — по большой.

И, видно, в меру каждому
Та линия была, —
Заговорили граждане
Про всякие дела.

— С тобой, Василий Фёдорыч,
Кому косить пришлось, —
Одно, Василий Фёдорыч:
Дух вон и лапти врозь.

С тобой, Василий Фёдорыч,
Запросит пить любой.
А я, Василий Фёдорыч,
Я ж рядом шёл с тобой.

— Чистов, Прокофий Павлович,
Бобыльский бывший сын,
Не жук тебе на палочке,
А честный гражданин!

— А я стою на страже
Колхозного житья.
Кто скажет, кто докажет,
Что слабый сторож я?

А сын, читали сами,
На той границе он.
Оружьем и часами
За подвиг награждён.

Живу, горжусь сынами,
Тобой горжусь, зятёк…
Постойте, пьёт ли с нами
Товарищ Моргунок?..

Встаёт Никита над столом
И утирает бороду.
Один поклон.
Другой поклон —
На ту, на эту сторону.

— Раз надо, не стою:
Пью. Откровенно пью!..

— Пей, друг, и ешь досыта,
С людьми гуляй и пей!

— Да я ж, — кричит Никита,
Не хуже всех людей!

— Гуляй с душой открытой,
Как гость среди гостей.

— Но конь, — кричит Никита, —
Эх, нет таких коней!

— Забудь, живи счастливо,
Не хуже кони есть!..

— Горек хлеб! Горько пиво!
Нельзя пить, нельзя есть.

— Горек мёд! — кричат вокруг.
— Горько всё! — деды решили.
Гармонист ударил вдруг…
— Дайте круг!
— Шире круг!
— Расступитесь!
— Шире!
Шире!

— Эх, дай на свободе
Разойтись сгоряча!..

Гармонист гармонь разводит
От плеча и до плеча.

Паренёк чечётку точит,
Ходит задом наперёд,
То присядет,
То подскочит,
То ладонью, между прочим,
По подметке
Попадёт.
И поднесёт ладонь к груди:
— Ходи, ходи!
Ходи, ходи!
Не скрывайся в хороводе,
Выходи —
И я с тобой!..

Гармонист ведёт-выводит,
Помогает головой.

Выходит девочка бедовая,
Раздайся, хоровод!
Платье беленькое, новое
В два пальчика берёт.

— Меня высватать хотели,
Не сумели убедить.
Не охота из артели
Даже замуж выходить.

А ты кто такой, молодчик? —
Я спрошу молодчика. —
Ты молодчик, да не лётчик,
А мне надо лётчика.

У колодца
Вода льётся,
Подаётся по трубе.
Хорошо тебе живётся,
Мне не хуже, чем тебе.

— Раздайся, хоровод:
Тимофеевна идёт.

— Кому девки надоели,
Тот старуху подберёт.

— Ничего про вас худого,
Девочки, не думала.
Отбить парня молодого
Одного надумала.

Эх, думала,
Подумала,
Весёлые дела.
Дунула,
Плюнула,
Другого завела.

Бабий век —
Сорок лет.
Шестьдесят —
Износу нет.
Если смерти не случится,
Проживу ещё сто лет.

Эх, кума,
кума,
кума,
Я сама себе — сама.
Я сама себе обновку
Праздничную справила.
Я за двадцать лет коровку
На дворе поставила.

Дед стар,
стар,
стар, —
Заплетаться стал.
Никуда он не годится:
Целоваться перестал.

Проведу его, злодея,
Накажу кудлатого:
Восьмерых сынов имею,
Закажу девятого.

— Раздайся, хоровод:
Моргунок плясать идёт.
Он сам идти не хочет,
Бабка за полу ведёт.

Бабка задом отступает,
Заводило знак даёт.
Батька сына вызывает,
Выступает наперёд.

Вышли биться
Насовсем.
Батьке — тридцать,
Сыну — семь.

Батька — щёлком,
Батька дробью,
Батька с вывертом пошёл,
Сын за батькой исподлобья
Наблюдает, как большой.

Батька кругом,
Сын волчком,
Не уступает нипочём.

А батька — рядом,
Сын вокруг,
И не даётся на испуг.

А батька — этак,
Сын вот так,
И не отходит ни на шаг.

И оба пляшут от души,
И оба вместе хороши,
И оба — в шутку и всерьёз,
И оба дороги до слёз.

И расстаются, как друзья…
Ах, надо б лучше, да нельзя!..

И вот ещё не стихнул пол
Под крепкой дробью ног, —
То ль нищий, то ли гость взошёл
Тихонько на порог.

На нём поповский балахон
Подрезан и подшит.
Зовёт хозяйку в сени он,
Хлопочет и спешит.

Толкуют гости: кто такой?
Портной ли, коновал?..

У палисада серый конь
На привязи стоял.

Идёт к гостям старуха мать,
Не поднимает глаз:

— Проезжий батюшка. Венчать
Согласен хоть сейчас.

Подсела робко к старику:
— Ругать повремени.
На яйца, говорит, могу,
Могу — на трудодни.

И вдруг без шапки на порог
Метнулся Моргунок.

С крыльца на двор простукал вниз.
Бегом, как из огня…
И, повод оборвав, повис
На шее у коня.

Глава 19

От стороны, что всех родней,
За тридевять земель,
Знакомым скрипом вдруг о ней
Напомнит журавель.

Листвой и яблоками сад
Повеет на заре,
И петухи проголосят,
Как дома на дворе.

И свет такой, и дым такой,
И запахи родны,
Лишь солнце будто бы с другой
Восходит стороны…

И едет, едет, едет он,
Дорога далека.
Свет белый с четырёх сторон,
И сверху — облака.

Поют над полем провода,
И впереди — вдали —
Встают большие города,
Как в море корабли.

Поют над полем провода,
Понуро конь идёт.
Растут хлеба. Бредут стада.
В степи дымит завод.

— Что, конь, не малый мы с тобой
По свету дали крюк?..
По той, а может, не по той
Дороге, едем, друг?..

Не видно — близко ль, далеко ль,
Куда держать, чудак?
Не знаю, конь. Гадаю, конь.
Кидаю так и так…

Посмотришь там, посмотришь тут,
Что хочешь — выбирай:
Где люди веселей живут,
Тот вроде лучше край…

Кладёт Никита на ладонь
Всю жизнь, тоску и боль…

— Не знаю, конь. Гадаю, конь,
И нам решаться, что ль?..

За днём — в пути — проходит ночь,
Проходит день второй…

И вот на третий день точь-в-точь
В лощинке под горой
Глядит и видит в стороне
Никита Моргунок:
Сидит старик на белом пне
С котомкою у ног.

У старика суровый вид,
Почтенные лета,
Дубовый посох шляпкой сбит,
Как ручка долота.

Сидит старик, глядит молчком…
Занятно Моргунку:
— На лавру, что ли, прямиком
Стучишь по холодку?

И дед неспешно отвечал,
На разговор тяжёл:
— Как раз на лавру путь держал,
Однако не дошёл.

— Тпру, конь!.. Да как случилось, дед,
Что ты бредёшь назад? —
А пеший конному в ответ:
— Не то бывает, брат.

Сквозь города, сквозь сёла шёл,
Упрям, дебел и стар,
Один, остатний богомол,
Ходок к святым местам.

И вот в пути, в дороге дед
Был помыслом смущён:
— Что ж бог! Его не то чтоб нет,
Да не у власти он.

— А не слыхал ли, старина,
Скажи ты к слову мне,
Скажи, Муравская страна
В которой стороне?..

И отвечает богомол:
— Ишь, ты шутить мастак.
Страны Муравской нету, мол.
— Как так?
— А просто так.

Была Муравская страна,
И нету таковой.
Пропала, заросла она
Травою-муравой.

В один конец,
В другой конец
Открытый путь пролёг…

— Так, говоришь, в колхоз, отец? —
Вдруг молвил Моргунок.

— По мне — верней;
Тебе — видней:
По воле действуй по своей…

— Нет, что уж думать, — говорит
Печально Моргунок. —
Все сроки вышли. Конь подбит…
Не пустят на порог.

Объехал, скажут, полстраны,
К готовому пришёл…
— Для интересу взять должны, —
Толкует богомол.

— А что ты думаешь, родной! —
Повеселел ездок. —
Ну, посмеются надо мной,
А смех — он людям впрок.

Зато мне всё теперь видней
На тыщи вёрст кругом.
Одно вот — уйму трудодней
Проездил я с конём…

— Прощай пока! — поднялся дед. —
Спешу и я, сынок…

И долго, долго смотрит вслед
Никита Моргунок.